Сегодня Замат проявлял гораздо меньше интереса ко всем новостям. Он сидел в углу своего убежища, похожего на комнату неаккуратного подростка, и смотрел на Дюмана, почти не мигая. Родных в реальном мире у юноши не осталось: мать умерла сразу после его погружения в мир внутренней комы, невеста вышла замуж спустя год, несколько друзей-фанатов были скорее приятелями и как-то рассосались сами собой, а коллег по работе он и в том мире недолюбливал, а здесь и вовсе о них не вспоминал.
Темы общения сегодня исчерпались быстро, Замат сам ничего не спрашивал, на вопросы врача отвечал односложно: «да», «нет, «спасибо». Дюман с трудом дотянул до положенного времени конца визита. Он попрощался, заверил, что в следующий раз появится по графику, посмотрел на часы и при появлении нужных цифр закрыл глаза: привычное подташнивание и легкий озноб. Но обычного сдавливание в груди не появилось, и чувства изменения плотности воздуха тоже. За долгие годы работы Дюман так привык к этим перемещениям, что не испытывал ни дискомфорта, ни страха, хотя многие новички описывали этот процесс, как крайне болезненный. Впрочем, у всех визитеров это происходило по-разному. Для Дюмана же погружения и возвращения уже стали рутиной; он хорошо знал, что должен почувствовать, прежде чем очнется в лаборатории или, наоборот, в мире следующего пациента. Сейчас что-то было не так, и врач не торопился. Когда же, наконец, открыл глаза, он был все еще в мире Замата, и юноша по-прежнему смотрел на него, не отрываясь. Может, что-то с часами?
Обычно время в жизни и внутри миров внутренней комы текло объективно одинаково, хотя больными ощущалось иначе. Только в мире одной из его пациенток, бодрой старушки Гариты Онисьевны, оно вело себя совершенно непредсказуемо, и Дюмана возвращали оттуда принудительно повышенной дозой импульсов. После визитов к этой милой даме он чувствовал себя абсолютно разбитым, хотя общение с ней было приятным. Ее мир был морским побережьем с миражами парусников на горизонте, шезлонгами и душевыми кабинками на берегу, целым пятизвездочным отелем на склоне холма, где пожилая леди меняла апартаменты почти каждый день и танцевала сама с собой на дискотеке. В ее мире были даже фантомы служащих отеля и отдыхающих. Правда, они жили своей фантомной жизнью, и Гариту попросту не замечали, но горничные исправно убирали комнаты, в которых она жила, официанты подавали блюда и напитки посетителям кафе и ресторанов, а Гарита баловалась тем, что съедала или выпивала понравившиеся ей чужие заказы. Еда и питье были для нее вполне реальны, хотя брались непонятно откуда и были предназначены для фантомных людей. Но, в целом, это был далеко не самый странный мир внутренней комы и вполне комфортный, кроме того неудобства, что вечер тут мог наступить