Экономка окинула меня ледяным взглядом – я не вмерзла в пол только по счастливой случайности. Впрочем, по сравнению со вчерашним, когда Ивар на руках втащил меня в дом, это был мягкий взгляд, исполненный дружелюбия. И, не побоюсь, этого слова, любви.
– Добрый день, графиня.
Судя по ее интонациям, день уродился не просто злым, а прямо-таки озверевшим.
– Добрый день, мадам Ильез.
Она подхватила юбки и собиралась было пройти мимо, но я преградила ей путь. Такие вопросы лучше решать сразу, пока они не перезрели и не свалились тебе на голову. Больно не будет, а вот обтекать придется.
– Чем я вам не угодила?
– Я вас не понимаю.
Взгляд держит – в упор, прямой, сильный, но губы плотно сжаты. Так же, как и пальцы на платье.
– Все вы прекрасно понимаете, Марисса. С самого первого дня в этом доме вы смотрите на меня, как на врага.
Круглое и добродушное в общем-то лицо дернулось, уголок губ пополз наверх, крылья носа задрожали, но потом она взяла себя в руки.
– Хотите знать? Замечательно. Вы жестокая женщина. Жестокая и неблагодарная.
Приплыли. На лодочке, сквозь камыши, под кваканье лягушек.
– Из-за вас граф вернулся другим человеком. Из-за вас он превратился в собственную тень. Но вам и этого показалось мало – вы никак не успокоитесь. Устроили скандал в столице, а теперь принимаете ухажера прямо в доме!
Если бы было куда сесть, я бы села. И попутно рассказала ей о том, что граф вернулся таким, потому что поломались все его долго вынашиваемые и тщательно оберегаемые планы, что это он приволок в оперу небесную вдовушку, а заодно объяснила бы, что с Иваром нас не связывает ничего, кроме человека, о котором даже вспоминать неприятно. Как здорово было бы рассказать обо всем, но разумеется, такой роскоши я себе позволить не могла. Поэтому просто вздернула голову и холодно – еще холоднее, чем сейчас было внутри, ответила:
– Вы забываетесь.
– Может быть, – теперь мадам Ильез уже не сдерживалась, – можете меня уволить, потому что теперь вы здесь вроде как хозяйка. Но моего мнения это не изменит. Позвольте пройти!
Она не толкнула меня только потому, что я вовремя отступила в сторону, пронеслась быстрее «Стрелы Загорья» мимо крохотной станции и скрылась за поворотом. Я подавила детское желание показать ей вслед язык, потерла снова начинающие ныть виски и шагнула в столовую, где с облегчением рухнула на любезно отодвинутый Жеромом стул. От запахов специй, пряностей и густого наваристого бульона затошнило, но я все-таки подвинула к себе супницу и открыла крышку.
– Заприте дверь.
Нужно было начинать очередной «приятный» разговор, но я не знала, с чего. В голове мутилось, пальцы снова стали ледяными и дрожали. Взгляд метнулся от легких голубых портьер по штофной отделке стен, от диванчика к столику у окна, бессмысленно скользнул по подсвечникам, букетику аламьены в вазе, и снова уткнулся в тарелку.