Второй день клонился к закату. То тут, то там хрустели сухие ветки под тяжестью редких зверей и птиц, ухал филин, протяжно и жутко, когтистые тени от голых крон деревьев окрасились в бордовые тона и тянули к Ивану свои растопыренные жадные пальцы-крюки. В мире цвела весна, и только в этой проклятой чаще клубилась сырым туманом вечная осень.
Неожиданно Иван услышал громкое хлопотливое пищание. Осмотрелся юноша и разглядел за соседней елкой какое-то движение. Обошел дерево, грозно растопырившее свои колючие лапы, и видит, у белоснежной горлицы крыло тяжелой веткой придавило. Пищит в отчаянии птаха, вторым крылом машет, а поделать ничего не может.
– Вот глупая птица, как тебя так угораздило? – усмехаясь, спросил Иван. Горлица, увидев человека, еще пуще прежнего забилась.
– Тише ты, глупое создание, навредишь себе только! – попытался урезонить пустоголовую птицу Иван, да ветку с ее крыла убрал. Горлица тут же вспорхнула хоть и неуверенно, припадая на один бок, но полетела прочь не оглядываясь.
Иван только плечами пожал, да дальше пошел.
Неожиданно до слуха молодецкого долетели отголоски чудесной песни. Она манила, очаровывала, обещала вернуть мир растревоженной душе юноши. Откуда плыли дивные звуки, было не понять, но королевич устремился на поиски их источника.
– Если голос так хорош, то как же хороша певунья! – с восторгом предвкушал Иван. Слов песни было не разобрать, да и не важны они были, главное, мелодия диво, как хороша. Она журчала, как весенние ручейки рядом с отчим домом юноши, напоминала трели соловья, что услаждал слух влюбленных в его родных краях. Ностальгия сжала сердце Ивана, омрачила его мысли, отравила душу. Он уже не мог ни о чем думать, только о матушке. Ноги сами вели его на звуки, которые ласкали слух и дарили покой.
Вышел Иван из темного мрачного леса на залитую солнцем поляну. Здесь уже вовсю зеленела трава, скромные полевые васильки, лютики, мать-и-мачеха радовали глаз синими, фиолетовыми и желтыми красками. Над поляной витал аромат свежей травы и цветов. Посреди этого пестрого яркого ковра сидел удивительной красоты черный кот. Он изящно намывал свою улыбающуюся хитрую усатую мордочку лапой и мурлыкал. Именно он создавал мелодию, которая очаровала Ивана. Стоило юноше выйти на полянку, кот повернулся к добру молодцу и, кажется, его улыбка стала еще хитрее, а желтые глаза довольно сощурились. Кот махнул хвостом, подзывая Ивана к себе поближе. И королевич послушно пошел на зов, не усомнившись ни на секунду в правильности своих действий. Ему нестерпимо захотелось погладить этого красивого, ласкового и такого певучего красавца. Чтобы удобнее было это сделать, королевич встал рядом с котом на колени, кот в ответ потянулся, выгнув спину дугой, повернулся к юноше хитро-щурящейся мордочкой и передними лапками облокотился о широкую молодецкую грудь. Тут же Иван почувствовал боль в области сердца, раздирающую. Но ласковая песня успокаивала, нашептывала, что вся боль мира всего лишь суета, главное – волшебная