Генри бессмысленно смотрел на него. Вокруг было так тихо, неправильно тихо, несмотря на каменный рокот трясущихся стен.
– Что с моим отцом?
– Уверен, что хочешь знать подробности? Теперь ты один, Генри. Посланники – вот кто твои враги. И они за дверью. Сейчас я сниму с тебя одну перчатку, ты разрушишь стену, я выведу свой отряд, и ты увидишь, как он убьет посланников. Другой сделки не будет. И ты примешь эту, потому что хочешь поквитаться с ними за отца, – едва ли не пропел Освальд, и в эту секунду Генри вдруг показалось, что под доспехами никого нет, только голос и пустота.
Генри втянул воздух и оглядел зал. Каменное крошево сыпалось сверху все чаще, путалось в волосах спящих, падало в кубки, оседало на куртке Джетта – тот по-прежнему лежал лицом вниз, без движения, но… Генри судорожно выдохнул и будто очнулся. У Джетта подрагивали пальцы, еле заметно скребли по полу, будто он пытался за что-то уцепиться.
– Согласен, – выдавил Генри.
– Ну наконец-то верное решение.
Освальд потянулся к огромной серебряной паутине, которая накрывала всех за столом, и одним движением сдернул ее. Она взвилась в воздух и растаяла. Люди за столом зашевелились, подняли головы. Они выглядели совершенно живыми, только глядели перед собой слишком спокойно, будто и не замечали оглушительной дрожи стен.
– Привет всем! Я надеялся, что это будет более торжественный момент, но выбирать не приходится, так что буду краток, – звучно сказал Освальд, и голос его казался почти веселым. Все смотрели на него внимательно и равнодушно. – Сейчас откроются двери, и за ними вы увидите своих врагов. Убейте их и ждите следующего приказа.
Люди одновременно встали, взяли со стола монеты, положили их в карманы и пошли к выходу. Освальд, упершись ладонью в стол, неожиданно легко перепрыгнул через него сильным движением. Генри даже не отшатнулся, только вяло протянул к нему связанные руки. Освальд дернул за палец перчатки с такой силой, что она выскочила из-под железной веревки, вдавившейся в запястье. Потом бросил перчатку на стол, взял бутыль и пошел в темный зал у входа в башню. Дверь тряслась так, будто сейчас сорвется с петель, – посланники времени не теряли.
– Знаешь, что самое смешное? – довольным голосом сказал Освальд. – Ты шел в поход, чтобы избавиться от своего дара. Но ведь тебе нравится им пользоваться. Сам это знаешь.
Генри, стараясь не слушать его, приложил к двери голую руку. По камню поползла чернота, он быстро нагревался, и Генри прижал ладонь сильнее. У него чуть ноги не подкосились от удовольствия, оно заглушило даже паническую мысль об отце, на несколько мгновений он забыл про все, остались только он и эта дверь, такая хрупкая, мягкая под его рукой. Генри толкнул ладонь вперед, и остатки обгоревших камней посыпались вниз.
В лицо Генри ударил живой, свежий ночной воздух. Прямо перед ним стояли потрясенные посланники, но смотрели они не на Генри, а ему за спину.
– Откуда они все взялись? – пролепетал Олдус.
Братья пронзительно завопили.
А дальше все происходило