Генри снова посмотрел вниз – и вздрогнул от неожиданности. Лепестки сложились в большую цифру «6». Ну конечно, Тис же говорил – каждое испытание сложнее предыдущего, значит, это должно быть почти невыполнимым. Генри поднял взгляд и увидел, что Освальд тоже смотрит на цифру.
– Шестое испытание, верно? Победа над главным соперником. – В голосе Освальда не было радости – вот что было самым странным. Никакого торжества. – Прости, Генри. Я надеялся, что это закончится не так.
И Освальд бросился на него.
Освальд был крупнее, тяжелее, с мечом и в доспехах, но Генри был быстрым. Отец ему всегда говорил: твое лучшее оружие – скорость, и никогда еще оно не выручало Генри больше, чем сейчас. План у него был проще некуда: победить Освальда тупым ножом даже нечего пытаться, а значит, надо отнять меч.
Загвоздка была только в одном: Освальд его план явно понял и делал все, чтобы Генри не смог подойти к нему близко. Огонь заволакивал голову, зудел в кончиках пальцев, щекотал кожу, кричал: «Снимай перчатки!», но Генри из последних сил заставил себя не слушать. Шанс подобраться ближе появится, если вывести Освальда из равновесия, и Генри сосредоточился на том, чтобы бить по ногам, пытаясь повалить его на землю. Генри не отвлекался ни на секунду, сосредоточенно уходя от ударов меча, пригибаясь и перекатываясь, он дрался не только за себя – за Тиса и за Сиварда, которых убили тем же мечом, и эта мысль давала ему бешеную ярость, его собственную, не имеющую отношения к огню.
Отец всегда говорил ему: «Не думай во время драки», но сейчас Генри чувствовал себя непобедимым, страх смерти не отвлекал его – в конце концов, он пришел сюда не для того, чтобы выжить, – и можно было потратить несколько минут на размышления. План, который пришел ему в голову, был настолько совершенным, что Генри едва не ухмыльнулся. Он не умел ничего из того, что так здорово умели Тис и Освальд: драться мечом по всем правилам, обманывать неожиданными выпадами. Зато Генри всю жизнь преследовал зверей на открытых пространствах и знал: иногда, чтобы выиграть, надо просто использовать окружающую обстановку.
Генри вытащил свой смехотворный старый нож и, кружа вокруг Освальда, начал теснить его к ручью. Освальд отбивался от бесполезных ударов Генри и иногда вынужденно делал шаг назад, ненадолго упуская преимущество нападающего. Генри налетал на него с такой стремительной, хладнокровной злостью, что он успевал только защищаться. Генри сделал все, чтобы оттеснить Освальда на бревно, перекинутое через ручей. Ручей был мелкий, едва ли по пояс, и совершенно не опасный, а бревно – толстое, так что Освальд вступил на него без страха. Генри не отставал, старательно показывая, что вымотался от своей глупой атаки, и Освальд, перехватив преимущество, начал теснить его обратно к берегу. Генри чувствовал в его движениях торжество, но он отлично знал: когда дерешься со зверем, нельзя отвлекаться на ощущение близкой победы – теряешь сосредоточенность, и тут-то в тебя и вцепляются клыки и когти.
Генри молниеносно стянул одну перчатку, дернулся