Однажды мы с наставником перекусывали у городского фонтана. То был редкий день, когда Пипус оставался почти трезвым и заговаривал со мной о возвращении в столицу. Он полагал, что я возмужал, раздался в плечах, и если мои волосы снова выкрасить в чёрный цвет, никто не узнает во мне бастарда-полукровку.
Мимо нас к особняку маркиза ехал верхом на кауром жеребце важный господин. Лет ему было много, но в седле он держался отменно. Прямая спина и шпага, усыпанная драгоценными камнями, свидетельствовали и о здоровье всадника, и о его богатстве. Незнакомец остановил коня, и в тот момент я почувствовал его пристальный взгляд. Внимание ко мне со стороны вельможи не укрылось и от наставника, и это очень ему не понравилось. Он суетливо засеменил к всаднику. Полы его поношенного камзола развевались на ветру, а из-под грубых башмаков при ходьбе поднималась пыль. Пипус осмелился взять коня аристократа под уздцы. Они о чём-то стали спорить и поглядывать в мою сторону.
К счастью, тогда я не смыл, как обычно делал перед едой, свой грим. Его я накладывал на лицо, когда отправлялся попрошайничать. С этим гримом я был похож на заразного нищего, и прохожие, боясь, что я прикоснусь к ним, с легкостью расставались с медяками.
Пипус подозвал меня и, когда я подошёл, стал уверять аристократа, что он ошибся:
– Взгляните, господин, как я вам и говорил, это не он, а всего лишь очередной уличный попрошайка. Вдобавок заразный…
Аристократ наконец разглядел на моём лице безобразные в мокрой сукровице струпья и в ужасе пришпорил коня. Пипус вознёс Единому хвалу и сказал:
– Теперь мы точно возвращаемся домой. А ты запомни, если с тобой когда-нибудь заговорит аристократ, отвечай ему на высоком…
Буквально на следующий день, перед самым нашим отбытием из Клиха, я уже нарушил его рекомендацию. Хвала Единому, я был чист и опрятен: ведь никому при выходе из города не нужны неприятности со стражниками. Я поджидал наставника у храма, как увидел выходящую из него девушку. Голубое, струящееся платье, отделанное белым шёлком, замечательно сидело на ладной фигурке. Меня словно громом поразило: взгляд девушки буквально приковал меня к мостовой. У юной аристократки были голубые застенчивые глаза, нежное личико и длинные чёрные волосы, густые и блестящие. Я сразу узнал её, свою спасительницу и любовь всей моей жизни. Как же она похорошела! Когда путь прелестнице преградила лужа, оставшаяся после прошедшего ранним утром дождя, я снял свой камзол со словами:
– Прекрасная госпожа! Амадей Амадеус, благородный воитель Высокого дома, приветствует тебя!
О благородных воителях из высоких эльфов среди людей ходили легенды. Так бывает, что иногда побеждённых стоит возвысить, чтобы возвыситься самим победителям.
Когда я, устремившись