– О, тысяча извинений. Конечно, прежде всего я должен был представиться. Моё имя – Робер дез Армуаз. И…
Робер вдруг замолчал, уставившись на Жанну. Он смотрел так же странно, как и тогда, на аудиенции.
– Да, сударь? Вы хотели мне что-то сообщить?
Робер встрепенулся и внезапно зарделся.
– Простите, Жанна… Если вы не заняты в эти дни, могу ли я умолять вас о чести навестить мой родовой замок?
Жанна смутилась и в свою очередь порозовела. Похоже, Робер дез Армуаз собирается разговаривать вовсе не о войне, не о политике.
– Сударь… право же, мне приятно ваше приглашение, но… Пока моя миссия не выполнена, я не могу позволить себе… то, что вы, возможно, имеете в виду, приглашая меня.
Робер понуро опустил голову:
– Простите, Жанна. Я всё понимаю. Вам не… не до поездки в мой замок. Ещё раз – извините, ради Бога.
Юноша повернулся и пошёл прочь, а Жанна со странным смешанным чувством жалости и горечи посмотрела ему вслед. «Может быть, не следовало ему отказывать? Вдруг он – тот самый… Нет, нет, не моё дело – заводить придворные знакомства. Вот когда выполню свою миссию, короную дофина… да, но тогда ведь я уеду в Домреми… но, может быть, по пути всё-таки загляну в замок Армуаз?»
Глава 3. Луара – река крови
Капитан Дюнуа, любимец прекрасных дам, батард Орлеанский, мрачно смотрел на войска, шествовавшие мимо него к крепости Жаржо. Просто какое-то сумасшествие. Эта девчонка… Может, правду говорят, что она волшебница? Ведьма? Или, хуже того, святая? Ведь это уже не война вовсе. Испокон веков мы так не воевали. Раньше было просто: собрали солдат, дали одно-два сражения, победили или проиграли, заплатили жалование войску, распустили его, получили выкуп за вражеских пленных, заплатили за своих – и по домам до следующего похода.
А теперь что? После чудес, случившихся под Орлеаном, армия растёт с каждым днём. Жалование солдатам задерживается – а они этого будто и не замечают. И при этом не грабят. Ведут себя, будто в церкви… хотя – где, когда это французские солдаты с почтением относились к церквам? А вот поди ты – теперь так оно и есть, ходят в церковь, потому что пастушка из Домреми их к этому приучила. И ни малейшего принуждения, никаких наказаний для нарушителей. Ни повешений, ни даже порки. Кто проштрафился – того попросту выгоняют из армии, отбирают оружие… впрочем, таких случаев было с начала похода два или три.
Солдаты будто в ангелов превратились. И местные жители радостно дают продукты и фураж, принимают к себе раненых и больных. Где, когда такое было? Пастушка… впрочем, нет, теперь её так и не назовёшь, графиня Лилий. Хотя официально титул ещё не присвоен, но церемония никого не интересует. Да и герб у неё будет – почти королевский. Так пожелал Карл – на радостях, когда девчонка вернулась из-под Орлеана. И выходит, что теперь она по своему титулу уступает только герцогам.
Нет, это сумасшествие. Безумие, охватившее и французов, и англичан. Теперь уже годоны