–– Мадам де Ла Тремуйль! Принцесса! Благодарение Богу, что мне довелось опять свидеться с вами, ваше сиятельство!
Изящная мадемуазель Роза, невысокая и хрупкая, присела передо мной в безупречном придворном реверансе, а когда выпрямилась, ее серые глаза окинули цепким и быстрым взглядом мое лицо и фигуру.
–– Клянусь Пречистой Девой, вы совершенно не изменились, мадам. Как будто и не было всех этих лет!.. Должно быть, судьба была к вам благосклоннее, чем ко множеству других версальских дам.
О самой Розе Бертен, увы, нельзя было сказать того же. Густая сетка морщин окружала ее глаза, горестные складки залегли в углах рта, та прелестная легкость, которой прежде славилась портниха, уступила место старческой сухости. Она по-прежнему высоко держала голову, пудрила лицо и сохраняла прямой стан, но эта стройность уже никого не могла ввести в заблуждение: Роза напоминала теперь старушку и выглядела на все свои пятьдесят пять лет. Я помнила ее в фижмах и кринолинах Старого порядка. Нынешняя мода только добавляла ей костлявости, хотя она и пыталась прятать худые руки под дорогой кашемировой шалью.
–– Я тоже очень рада, мадемуазель Бертен. Когда господин де Талейран сообщил мне, что вы в Париже, у меня екнуло сердце. Столько воспоминаний! Особенно…
–– Особенно об ее величестве, – как эхо, отозвалась она, заканчивая мою мысль. – Ах, принцесса, ведь это мне выпала печальная честь сшить для королевы траурное платье.
Нельзя было даже и подумать о том, чтобы вот так сразу заниматься примерками и выбором фасонов. Нас обеих переполняли чувства. Роза проводила меня в свой кабинет, предложила чашку шоколада и с глазами, полными слез, поведала о том, что оставалась в Париже вплоть до весны 1793 года, пока во Франции не был объявлен террор. Мария Антуанетта была уже вдовой, под арестом в тюрьме Тампль, и чтобы королеве было что носить в знак траура по мужу, Роза перелицовывала ее старые платья и чепцы, пришивая к ним черные ленты.
–– Можно ли было предугадать, что все так закончится? Сколько пандор я сделала для ее величества8… в какие только уголки мира они ни отправлялись! Добирались, бывало, до самого Санкт-Петербурга… Королева – это же была сама нежность. Сама доброта… Какой жестокой и незаслуженной участи подвергли ее эти изверги!
По словам Розы, она готова была остаться с королевой до конца, но Мария Антуанетта приказала ей поберечь себя.
–– Якобинцы уже начали против меня следствие. Мне пришлось сжечь