но сколь же дух её могуч.
Из родников святого неба —
мелодий вешняя вода.
Бывает – песня ломоть хлеба
нам заменяет иногда.
Уходят горести и беды
под звуков чистый перезвон.
Постигший музыки секреты —
велик.
Мой каждому поклон.
ФЕВРАЛЬ
Ходит с тростью господин Февраль.
Белый-белый у него сераль.
И не лжёт предание, мудро:
серебра там – не одно ведро,
на столах – небесный всё хрусталь,
ярких льдинок голубой миндаль.
Звёзды колет в мириады льда
шах. Нет ходу никому туда.
А женою у него Луна.
Неземная красота видна.
Всё в заботах по дворцу скользит:
чужестранцев на носу визит.
Именитым быть гостям – не счесть.
И арабы, и французы есть…
Чует шах в руке счастливый зуд:
те подарков чудеса везут.
Ну а выйдет из сераля шах —
все, конечно, вьюги «на ушах»…
А позёмки – те уж сразу ниц:
не рассмотришь за поклоном лиц.
Слуги-ветры подведут коня —
шах умчится по дорогам дня.
Псы-морозы – верной тенью вслед.
Февраля прекрасней царства нет!
ДО КАПЛИ ВАШ
О, как звучит аккордеон,
толпу прохожих собирая…
Себя стыдясь, лукавит он,
зазывно-весело играя…
Порхает гордо старый гранд
на музыкальном поднебесье.
Толпе кричит его талант:
– До капли ваш сегодня весь я…
Судьба – просить – моя: на хлеб,
ещё, пускай, на молочишко… —
А что она? Развлечься где б…
Летит бедняге мелочишка.
Привыкший к звону медяков —
он всё играет без надежды
на снисхожденье кошельков,
укрытых в барские одежды.
О, как звучит аккордеон!..
Толпа трепещет от услады.
Слеп музыкант, не видит он,
как плачет нищий от досады…
В глазах незрячих старика
мелькает молния бумажки:
в лохмотьях добрая рука
коснулась дна его фуражки.
ОТКРЫТИЕ
Час ранний. Стужа.
Всё вокруг бело.
Себя я вижу
чёрной точкой в поле.
Родная даль —
не город не село.
Идти и ехать
мне отсюда к школе.
Мороз. Дрожат
снежинки на лету.
Не опоздать бы
к первому уроку…
Я без тропы
к автобусу иду,
и – встречный вихрь
сечёт меня жестоко.
В руке – портфель,
в нём – книжек умных груз.
А в голове —
куплетик за куплетом…
Я в ту метель
январскую, клянусь,
впервые сам
открыл