На густо – махровом лугу сносит пенные нимбы,
А может, он с нею лежит на диванчике,
Она его гладит, и думает: «Не разбудить бы…»
Глаза слижут лоси
Скоро глаза слижут лоси,
Скоро скукожит в зерно,
Кто – то на складе земном
Хмуро приходует осень.
Список прихода неистов,
Всё, что пришло с накладной:
Дождь – сотня штук – проливной,
Тысячи тонн мёртвых листьев,
Ночи с надрывом пружины —
Двести четырнадцать штук,
Где же полёты на юг?
В этом году не вложили.
Тысяча мрачных прохожих,
Триста дежурных простуд,
Спишем их, господи боже,
Спишем, и всё будет good.
Дети под балконами
Под балконами дети
Ранним утром пугливо снуют,
Ищут сны и конфеты,
И свалившихся к ним чудо – юд.
Рвётся шёпот натужный —
Обнаружен средь щепок и блях
Белый шарик воздушный,
Мёртвый, сдутый, потёртый в боях.
Дети шарик не тронут
И убийц не возьмут под арест,
Но его похоронят,
И поставят из спичек
крест.
Светофоры пожухли
Мне приснилось: светофоры пожухли,
Повороты расхлябили шеи,
Бессердечные фонарные джунгли
Беломорят и даже траншеят.
Словно фура пронеслась по колосьям,
Перезрелые колосья на кой нам?
Мёртвых кукол намотали колёса,
Неживых, бездыханных, покойных,
Неудачливых на уровне генов,
Безучастных, несмышлёных, как силос.
Упокой их, Господь, манекенов.
Мне приснилось, мне просто приснилось.
Новых детей завезли в детский сад
Новых детей завезли в детский сад,
Их выгружают лопатой и вилами,
А, через годы, детишек бахилами
Сбросит у школы какой – нибудь гад.
Я наблюдаю, пускаю слезу,
Вон, и мой тоже свалился из кузова.
Кто – то его, с головою арбузовой,
Смёл к остальным, ковыряясь в носу.
Я не позволю из детских дружин
Вылепить нечто кирпичнее пряника,
И в тихий час я, прозревший и пьяненький,
Выкраду всех. Мы в закат убежим.
Придумал себя
В день, исполненный грусти и мистики,
Я придумал себе себя.
Я, придуманный мною – не чистенький,
Я живёт, всех подряд гнобя.
Я боюсь выходить с ним на улицу,
Всякий раз затевает гнусь.
И в квартире, где страшно зажмуриться,
Одного оставлять боюсь.
Отвернулись друзья и родители,
В первый день отпустил жену,
Мы её напоследок обидели,
Но никто не признал вину.
Слишком поздно жалеть и каяться,
Я злопамятнее