Пустую клетку забрать за так.
Она на здоровье гадко влияет:
Он глянет в степи былых красот —
И сердце, как у Миклухи – Маклая
В оковах, рвётся. Тоска грызёт.
И я, на чужую клетку позарясь,
Предвижу, как мой волнистый друг,
Которого я схвачу на базаре,
Погибнет – горлом польётся юг.
Погибнет. Не старость выпустит стрелы,
Не холод сдавит и не тюрьма,
Предвижу – хохлатый призрак кореллы
Задушит, или сведёт с ума.
Рассыплю по донцу почки граната,
Поглажу клетки пустой живот.
Боюсь, в ней умолкла туча пернатых.
Я обнуляю счёт.
Рыбалка
Нетрезвый дядь притопал на рыбалку,
Расправил снасти, лодку накачал,
На середину выплыл, замолчал
Как замолкает в пузе алыча,
Как замолкают, встретивши русалку.
Из хлебобулки выдернул печёнки
И бросил за борт, в тощий коллектив.
Себя чужим страданьем прикормив,
Слегка закинул удочку в речонку.
Камыш сопел, сутулый от несчастий,
Под гулы комариного полка
Орущего от боли червяка
Спешили успокоить чьи – то пасти.
Возможно по фантазиям наяды,
Идя домой под вечер голубой,
Рыбак в пакете из – под мармелада,
Тащил себя с проколотой губой,
Ещё живого, c человечьим взглядом.
А тот, довольный сносною рыбалкой,
Глаза таращил, вымахавший гном.
Должно быть, слышал каждый за окном,
Как перед потрошеньем и огнём
Он долго по себе дубасил палкой.
Из рода омел
Заря одноглазая рдела
И некто из рода омел
Надел на себя чьё – то тело
Из груды разлёгшихся тел.
Сегодня он будет серьёзный
В особых кругах экземпляр,
Он будет весь день строить козни,
Готовить из искры пожар.
Покроют доспехи младенцев
Его плотоядный костёр,
И он сможет сыто раздеться,
Оставив одежду, как сор.
Назавтра наденет кого – то,
Кто будет отчаянно хил,
И канет в своё же болото,
Что долгие годы растил.
А после, устав от приличий,
От войн и больной суеты,
Он выплывет в женском обличье
И, может, ей встретишься ты.
Исчезновение садовода
Жены кончина подкосила садовода.
Он, допьяна глотая лунный ил,
В интимных дебрях сада – огорода
Её под вишней схоронил.
Он то молчал, то звал пронзительно: «О, Ева!»,
А после слушал за радистов двух —
Как будто отзывалось тихо древо,
А может быть – любимой дух.
Мечтая, часто он сидел у пенной вишни,
За талию обняв шершавый ствол.
В часы кристально – трезвого затишья
Траву