– Спи, не бойся ничего, скоро ты будешь дома.
* * *
Малкольм постучал в дверь палаты, из-за которой раздавались сдержанные девичьи смешки и едва различимое мурлыканье.
– Входите, – раздался голос Санары.
Дверь отворилась, и Малкольм осторожно переступил порог. Друзья удобно устроились в кресле, у раскрытого окна. Санара сидела на коленях у Дугласа, который развалился в кресле и обхватил ее за талию. Она обнимала его за шею и пощипывала мочку уха, босой ногой пытаясь достать до подоконника. Мурлыкание перешло в сердитое протяжное урчание.
– Отдыхаем? – спросил Малкольм и притворил дверь.
Дуглас обернулся к другу, насупился, фыркнул и произнес, растягивая слова, словно говорящий кот:
– Хо-дя-т т-у-т всяяя-ки-е, а по-тоо-ммм ммо-ло-коо про-па-дааеее-т…
– Коль больной шутить готов, то больной уже здоров! – усмехнулся Малкольм.
– Привет! – почти хором произнесли влюбленные.
– Особый заказ для хворых, – сказал Малкольм, улыбнулся и показал друзьям сетку апельсинов.
– Гуляем! – подхватила Санара и спрыгнула на пол.
Она порвала сетку, вывалив маленькие солнца на подоконник. Дуглас едва успел поймать свой гостинец, как Санара другой бросила Малкольму. Она прислонилась к спинке кресла и вонзила зубы в толстую, сочную, бугристую оранжевую корку, которая взорвалась ароматным облачком, и лишь затем принялась чистить апельсин руками.
– Как Александр? – спросила она, проглотив дольку.
– Все хорошо, вроде. Он пока спит, – ответил Малкольм, сосредоточено чистя свой апельсин. – Так всегда бывает, после очередного разъезда.
Он покрутил головой, не зная, куда деть кожуру.
– Разъезда? – спросила Санара, и забрала у него цедру.
– Так он называет путешествия по снам, – уточнил Дуглас. – Кстати, ты видела его татуировку. Она на русском, но он мне перевел.
– И что там.
– “Своих не бросаем ни живых, ни мертвых!” – ответил Дуглас. – Я уверен, меня бы он не бросил.
– А мы так сможем? – спросила Санара.
– Должны, – ответил Дуглас, странным охрипшим голосом. – Иначе нам не устоять, перед тем, что грядет.
Санара вздрогнула и посмотрела ему в глаза. Его зрачки расширились, почти скрыв радужку, и мгновением позже вновь превратились в черные бусинки. Он встал, улыбнулся, обнял ее и подвел к окну. Малкольм обернулся и положил руку на плечо другу. Ветерок качнул белую занавесь, принеся с собой тихие отзвуки далекой бури.
Глава 3. Куда дым, туда и ветер.
Малкольм стоял на причале, опираясь на весла. Он ждал Джона. Лодки мерно покачивались на волнах, изредка бухая друг друга бортами, а в глубине под ними стайки светящихся мальков