После первой прогулки оставил почти полсотни снимков из почти тысячи. После второй – еще примерно столько же. Жалко выбрасывать по-настоящему удачные работы, даже если они никому, кроме тебя самого не нужны.
Хотя бы потому, что те, кому не нужны такие классные фотографии, просто не имеют значения. Их, можно сказать, вовсе нет.
После этих прогулок отходил долго, как от запоя. Недели две камеру в руки не брал – совершенно добровольно. В смысле, без специальных волевых усилий. А потом уехал на съемки в Венгрию, и гэшечке пришлось остаться дома, нравится ей это или нет. Потому что работа есть работа, не до баловства. Хорошо если на сон время останется.
Локти потом кусал. Времени действительно совершенно не было, но все равно очень скучал.
Ближе к лету заметил, что постоянно таскает камеру с собой, даже за хлебом без нее не выходит. Благо компактная, отлично помещается в кармане куртки или жилета. Ну, выпирает, конечно, как будто яблок в соседском саду наворовал. Но кому какое дело, что там у человека в карманах. А гулять по городу без камеры и правда глупо, потому что никогда заранее не знаешь, где тебя поджидает россыпь зеркальных осколков в траве, или пыльная витрина с толстым двойным стеклом, или просто черный автомобиль, в лакированном корпусе которого отражаются причудливо искривленные фрагменты башен соседнего дома. Жалко, безумно жалко просто так проходить мимо. Совершенно невыносимо. Даже сердце начинает болеть.
Осенью как-то внезапно обнаружил, что остался совсем один. И дело даже не в том, что почти все время забирала работа, а жалкие, но драгоценные его огрызки доставались гэшечке, целиком, без остатка. Просто как-то не о чем стало говорить с людьми. Все самое важное происходило сейчас за пределами слов. А тратить себя на пустую болтовню было жалко. Человек не так уж велик. И делить себя приходится, как кусок хлеба в голодный год. Ясно, что на всех не хватит, поэтому отдаем тому, кого действительно любим. Зачастую только в этот момент и выясняем кого.
Первый снег в тот год выпал рано, еще в октябре. Потом, конечно, растаял, но сперва было несколько великолепных абсурдных дней с красными кленовыми листьями на белоснежных газонах, розами и гортензиями, торчащими из сугробов, школьниками, несущимися на лыжах и санках мимо по-летнему зеленых зарослей сирени.
Был близок к тому, чтобы взять больничный, но все-таки удержался. Тем более один из снежных дней все-таки пришелся на выходной.
В тот день впервые подумал, как здорово было бы залезть на крышу и поснимать заснеженный город сверху. Просто так, без спецэффектов, для себя. Неизвестно, случится ли еще хоть раз на нашем веку такая красота.
Но решился на вылазку только следующим утром, перед работой. Все-таки очень страшно на эту чертову крышу лезть.