Она не верила словам, больным и жестоким, взглядам, снисходительно-презрительным, которые для нее уже не были ни холодными, ни горячими, потому как она их не замечала, не верила зеркалам, что являли ей нечто чужое, далекое от ее представления самой себя. Она чувствовала, что вроде бы обладает всеми членами и органами млекопитающего, но ее сознание противилось собственным чувствам. Она разрушала свое тело в угоду прохожим, которые, как бы она ни избегала их, все равно попадались на ее пути, в угоду продавцам, без коих, к великому сожалению, не могла продлевать свое существование, и в угоду соседям, что лезли даже в маленькую замочную дырочку ее входной двери. Ей было больно. Физически больно. Душа давным-давно обучилась переживать боль, перешагивая, переваливаясь, перескакивая через ее шипы, ножи и колючки. А тело еще страдало.
