Ушла Параня, а к вечеру привела знахарка их животинку. Вот радости-то было!
– Где же были они? – спрашивает.
– Цыгане их увели, что за соседним селом на берегу реки стояли. Спрашивает теперича Босоркун, что делать с ними? Что прикажешь? Твоя воля.
– Да ничего не надо, нехай с ними, – отвечает Параня.
– Ох, добрая ты душа, – усмехнулась знахарка, – Ну что ж, как скажешь.
И шепнула в сторонку:
– Забирай себе.
Параня и спрашивать побоялась, с кем это знахарка говорит-то. Слава Богу животинка дома, остальное неважно.
А спустя несколько дней бабы, что в лес по ягоды ходили, перепуганные прибежали. Рассказали, что ходили они ходили, и не заметили, как забрели в самую чащу, и вдруг видят, к одному дереву вроде как коконы какие-то привязаны, два веретена больших, серых. Любопытно им стало, что такое. Поближе подошли поглядеть. Потыкали веточкой в них, пальцем тихонько тронули, и тут видят, что из одного кокона лицо проглядывает человеческое – рот перекошен в немом крике, глаза вытаращены, неживое лицо…
Закричали бабы в голос, да рванули оттуда, что есть духу. Как до деревни добежали, не заметили. От их воплей вся деревня на улицу высыпала. И знахарка та пришла. Послушала она, что бабы говорят, улыбнулась, да домой пошла. А люди за ней, ты, мол, знаешь, поди, что это такое? А знахарка им и ответила:
– Коль чужое кто решил взять, пусть помнит, что и ответ держать придётся.
– Так-то вот, девоньки, было, – закончил дед Семён, – А вьюга-то, гляди, вроде утихла к ночи. Завтра баню будем топить.
Листин
Наутро метель улеглась, на дворе стоял ясный морозный день, и снег сиял под солнцем белоснежными холмами. Троица дружно махала лопатами, расчищая двор и тропку до бани от снежных заносов. Дед Семён отпускал свои шуточки, и работа спорилась весело и скоро. К обеду затопили баньку, задорный дымок побежал серой прозрачной струйкой в небо, всё быстрее и быстрее, всё гуще и гуще. Как же замечательно пахнет дым на морозе! Банный дымок он особый, душистый.
К вечеру пошли париться да мыться, веничек запарили берёзовый, на пол пахучих еловых лап со смолкой настелили. Катюшка блаженно растянулась на полке:
– Хорошо-то как, бабуля! А ты говоришь – море, море. Да у нас тут такая красота, просто рай!
– Да я с тобой согласная, я бы и сама нашу деревеньку ни за что на город не променяла. Всю жизнь мы с дедом тут прожили. Кормила нас эта земля.
– Ой, бабуль, погляди-ка, – приподнялась на локте Катюшка, – А что это тут?
– Где?
– Да вот же, на еловой лапе, на коре, будто написано что-то, вот, видишь, закорючки какие-то.
– А ну, дай, гляну.
Баба Уля взяла еловую ветку, пригляделась к ней, и вдруг улыбнулась:
– Так это Листин деревьям счёт ведёт, его работа.
– Ой, бабушка, а что за Листин? – глазки Катюши разгорелись от любопытства