– Нужна работа? – говорил всё тот же самый из этих двоих одинаковых гопников. Видимо, единственный из них, кто хотя бы два слова знает. Да ещё и местами их менять умеет.
– Бл*ть. Ну у вас же там не в офисе секретарём сидеть – звонки принимать. У меня ключица сломана. Рука тяжести е*ашить не поднимается, на х*й.
– Да подлатаем. В себя придёшь. Ты ж парень нормальный, а смотри: одежда уже вся в ахуе, небритый, с фингалом. Ты ж помрёшь так скоро. Даже тёплой одежды нет. Давай, поехали. Отлежишься пару дней в тепле. Потом денег подзаработаешь. Паспорт восстановишь. Уйдёшь – пойдёшь хорошую работу найдёшь. А раз рука у тебя – поставим бумагу мотать на заводе. Работа – не бей лежачего.
Что сильнее всего может удерживать человека на старом месте? Правильный ответ – не «что», а «кто». Люди.
Айф пропал пару дней назад. Ему говорили его приятели-охранники заведений, возле которых припаркован его авто, что ему нужно убрать машину. А то она может пропасть или сгореть. И Айфан куда-то делся, пока я ходил «на работу» – стрельнуть мелочи, сигарет, бухла или еды. И машина делась. Поэтому я думаю, с ним всё хорошо. Надеюсь.
Приехал я в этот «Трудовой дом». 20-этажное здание. Трёшка на двадцатом этаже. Двухъярусные шконки. По телеку старого выпуска в каждой комнате, включая кухню-столовую. Два отдельных санузла, ванная, балкон.
Непонятные угрюмые люди, человек 16. Не считая начальника Шайсэ, который один в своей комнате живёт с хорошим телеком, бабы-работницы по дому и мычащего старого уркагана-повара.
В четверг вечером я прибыл. В воскресенье был мой первый «трудоводомно-рабочий» день.
Работничками напихали легковые машины и отвезли на мероприятие – празднование юбилея одного из регионов города. Для массовки.
Шайсе скалил свои железные зубы своему коллеге – начальнику над крепостными.
– Сказали, по косарю доплатят, что если когда она выйдет, будут кричать: «Иванова, уходи!»
– Хах. Да это х*йня. Он может и на*бать.
– Да тут телевидение, вся х*йня. Увидит – не отмажется.
– Ну мне-то пох*й. А когда вас всех затолкают в бобик и увезут – вот это я поржу.
Коллега Шайсе называл его «Чебурашкой», когда Чебурашка его не слышал. У него были не просто лопоухие уши. Они будто в другую сторону росли. И не особо симметрично. Рост ниже среднего. Глаза ежесекундно сканируют одушевлённые и неодушевлённые предметы на «а не пытаются ли его обмануть?» На плече татуировка со свастикой. Кривые ноги. Лысый.
Я не делаю выводы о человеке исходя лишь из внешности. Лишь пообщавшись, можно что-то понять (и то не всем). Вывод про Шайсе: кусок дерьма.
Люди, сцена, дети, музыка, поздравления из колонок. Немаленькая толпа каких-то непонятных чертей (да-да, я с ними тоже отлично сливаюсь, особенно в полупорватой куртке, которую мне выдали), один из которых начинает кричать: «Иванова, уходи!», когда на сцену поднялась Иванова и стала поздравлять своих граждан.
После он меняет дислокацию в той же черто-толпе,