Он смотрел на меня – прекрасный Солнечный страж не сводил с меня глаз, и я чувствовала это. Выдержать это не было никаких сил, но так вышло, что за моей спиной уже стояли двое любопытных гостей и закрывали мне путь к отступлению.
Чубатый сдёрнул тряпку с клетки. Лохматые длинноносые крысы взъерошились, как ежи, и принялись ожесточённо шипеть. Огненная волшебница потянула за пальчики своих перчаток, освобождая изящные руки в магических кольцах.
– Говоришь, ты не знаешь, что это такое?
Хозяин в очередной раз потряс головой и пробормотал про экзотических крысок. Женщина тряхнула рукой, и на её ладони взвилось пламя. Любопытные тут же шарахнулись прочь, да и я отстранилась бы тоже, если бы ноги слушались меня. Лекарь не смотрел на клетку со зверьками – он осторожно рассматривал меня, и я кожей чувствовала прикосновение его внимательного взгляда. Волосы, лицо, плечи, обтянутую платьем грудь, сцепленные в замок руки. Я подняла голову, и он тут же поймал мой взгляд, как будто только и ждал этого – что я посмотрю на него. Улыбнулся – странно, даже как-то смущённо. И спросил меня, одним взглядом: «Ты боишься?» «Да, – я опустила глаза и уставилась на беснующихся крыс, – да, я очень боюсь». И тогда он зачем-то обошёл своих коллег и встал рядом со мной, едва заметно задев плечом.
– Это демоны, – пояснил он как будто только мне одной и перехватил руку, приготовившую огонь. – Позволь, я сам, Нора.
– Не можешь без представления, да? – Стражница собрала огонь в кулак, как трепещущий шёлковый платок, стряхнула искры и упёрла руки в боки. – Спалить их, да и все дела! Тьфу, гадость какая!
Не могу сказать, что грызуны были моей слабостью, но я находила этих странных зверушек вполне забавными, особенно когда они мирно спали, обняв лапками носы и развесив большие уши, или устраивали возню из-за кусочка сырого мяса. До этой минуты мне почему-то не приходило в голову, что нормальные крысы едят всё на свете, даже свечи и мыло. А эти – только истекающие кровью мясные кусочки. Но ведь никто не знает, что за обычаи там, за морем, откуда их привезли. Говорят, там люди черны как смоль и поедают собственных младенцев, если те родятся слабыми или надвигается голод.
Эдвин Сандберг присел на корточки перед клеткой и протянул руки, словно пытался снять невидимую паутину. Шептал заклинание, а сам плавно, почти бережно распутывал какие-то узлы в воздухе. Крысы стояли на задних лапках и вместо того, чтобы кидаться на прутья в надежде откусить ему пальцы, раскачивались в такт его движениям. «Усатый волк» Мартин шумно выпускал из ноздрей воздух и отирал со лба капли пота. Кьяра осеняла себя святым знаком, не решаясь подойти к месту действия, её лицо было странно пятнистым.
Наконец раздался хлопок, будто бы порвалась туго натянутая струна, и зверьки начали превращаться, а точнее – возвращать себе