– Действительно, – нахмурился Котов. – Подозрительно как-то.
– Согласен. Но если вскрытие показало, то есть ли у нас основания не доверять врачам?
– Он еще записи показал…
– Что за записи?
– Его жена вела дневник, где описывала свое состояние в постродовой период. Она пишет, что не может выносить детский крик. Но такое часто случается с женщинами после родов и на основании этого обвинить ее нельзя. Правда есть еще запись, сделанная после смерти последнего ребенка…
– Ну, ну, и что там? – снова заерзал Орешкин.
– Как такого признания там нет, она пишет, что просто хотела, чтоб ребенок заткнулся и это произошло.
– Вот сволочь, – откликнулся молчавший до этого Олег Ревин. – Я бы ее только за эти слова засадил.
– За слова – не сажают, но оставлять без внимания этот случай нельзя, – Орешкин глубоко вздохнул. – В некоторых странах есть такое правило: одна внезапная детская смерть – это трагедия, две – уже подозрительно, а три считается убийством, пока не доказано обратное. Вот такая презумпция виновности. Думаю, нам тоже надо исходить из этого и так, как ничего более серьезного пока нет, займитесь-ка этой темой поплотнее. Елена Аркадьевна, составьте план действий, распределите направления расследования и по итогам доложите мне.
– Слушаюсь.
– Ты заметила? – Котов громко шмыгнул носом. Сезонная аллергия давала о себе знать. В кабинете начальника приходилось сдерживаться, зато сейчас выйдя «на свободу» долго сдерживаемые позывы прорвались с удвоенной громкостью.
– Ты про Орешкина? – Лена открыла дверь, приглашая оперативников в свой кабинет. – Да, заметила.
– Пустяки! Это даже забавно. – Олег налил из чайника воды в стакан и взахлеб выпил.
– О, женщины, вам имя вероятность! Интересно, он теперь всегда будет выдавать подобные перлы?
– На самом деле это не смешно. Человек инсульт пережил. Он еще хорошо отделался, некоторые вообще речь теряют и память…
– Это зависит от того, как скоро человеку окажут помощь. Я слышал, надо успеть за сорок минут. Тогда еще последствия обратимы. Вот мой тесть не успел. Вернее теща. Ему когда плохо стало, она все думала может обойдется. Решила чайным грибом отпоить. У него лицо перекосило, а она ему: «чего, дурень, лыбишься, пей, говорю и все пройдет». Короче, пока его в больницу доставили, он уже никакой был, овощем неделю пролежал, а потом благополучно помер. Видать, решил, хоть на том свете успеть отдохнуть от жены своей. Правильно Орешкин сказал про вероятность. Вероятность мужчине выжить тоже в руках женщины.
– Тебя, Виктор, послушать, так женщины во всех бедах виноваты. И как сказал Олег, уже только за эти слова тебя бы следовало засадить, – съерничала Рязанцева.
– Ну