А вот другим оно знакомо. Особенно Симеону.
– Иерокл был великим ненавистником христиан, – говорит он, хотя я вижу, что он чего-то недоговаривает.
– Ты знаешь, откуда здесь эта вещь?
– Из библиотеки, – отвечает библиотекарь. – У нас таких несколько десятков.
Поднимаю глаза, и мне все ставится ясно. Посередине каждой полки, примерно на уровне плеч, охраняя рукописи, на деревянной подставке стоит каменная голова. За исключением той из полок, которая забрызгана кровью. Здесь постамент пуст. История раскручивается как свиток.
Картина: Александр стоит возле полки и ищет какой-то документ.
Картина: появляется убийца. Заподозрил ли Александр его намерение? Возможно, что нет. Иначе бы он закричал, и, хотя рядом идут строительные работы, кто-то мог его услышать. Возможно, между убийцей и жертвой даже состоялся короткий разговор.
Картина: убийца хватает с полки бюст и убивает Александра, размозжив ему лоб.
И, пока я пытаюсь все это представить, в голове возникает финал.
Картина: убийца подтаскивает труп к столу, чтобы со стороны показалось, будто тот спит, а затем скрывается.
Или же идет к другим людям и сообщает, что нашел мертвое тело.
Я снова посмотрел на Симеона. Он наверняка понимает, о чем я думаю. Лицо у него напряженное и бесстрастное, гнев спрятан глубоко внутри. Он ждет, когда я обвиню его в убийстве.
Я небрежно поворачиваюсь к библиотекарю.
– Сколько человек было здесь сегодня?
– Примерно два десятка.
– Можешь назвать их имена?
– Их всех видел привратник.
– Пусть он составит список.
– Там был Аврелий Симмах.
Симеон выпаливает эту фразу настолько быстро, что я едва успеваю уловить имя. Симеон проиграл поединок с собственным гневом – его глаза с вызовом смотрят на меня. Наверно, он думает, что для него это единственная возможность высказаться.
– Аврелий Симмах – один из самых знатных людей города, – замечаю я. Аврелий Симмах – старый римлянин, патриций до мозга костей, человек, с которым до сих пор вынуждены считаться, хотя он безнадежно устарел для этого города с новыми домами и новыми людьми. Впрочем, то же самое можно сказать и обо мне.
– Он был здесь, – стоит на своем Симеон. – Я видел, как он говорил с епископом Александром. Он ушел как раз перед тем, как я нашел тело.
Я вопросительно смотрю на библиотекаря. Он вертит в пальцах стило, которое носит на цепочке, обернутой вокруг запястья, и избегает моего взгляда.
Симеон показывает пальцем на бюст в моей руке.
– Иерокл был философом, известным ненавистью к христианам. Так же, как и Симмах.
Старый римлянин со старыми богами – это меня не удивляет. Но это еще не делает его убийцей.
– Возможно, тем самым он хотел заявить о себе, – упорствует Симеон.
Может быть. Я помню, что сказал по этому поводу Константин: кто-то скажет,