Личная близость, как и сходство чувства юмора, создали атмосферу, в которой оказались возможными беседы о сексуальности. Летом 1931 года Беньямин записал разговор о Ромео и Джульетте, где Брехт доказывал, что «эпическая» тема пьесы состоит в том, что персонажи так и не смогли сблизиться, прежде всего, в физиологическом смысле: «Сексуальный акт “как известно” не получится, если намерения партнеров ограничиваются одной сексуальностью; так и у Ромео и Джульетты ничего не выходит, потому что они уж очень устремлены, переполнены желанием»110. Подобные беседы, по-видимому, регулярно происходили в последующие годы. Заметка, датированная Беньямином «приблизительно 1936 годом», выдает стереотипное мужское мировоззрение. Было упомянуто о «социальных целях, влияющих на эротику», и Брехт развил свою идею на примерах: «Мужчина связывается с фригидной женщиной, чтобы показать, что он смог соблазнить того, кого соблазнить невозможно; других привлекают деловые женщины». Оба записали состоявшийся летом 1938 года разговор о кризисе буржуазной сексуальности:
По утверждению Беньямина Фрейд полагает, что когда-нибудь сексуальность полностью отомрёт. Наша буржуазия полагает, будто она и есть человечество. Когда головы аристократов падали с гильотины, их члены, по крайней мере, продолжали стоять. Буржуазия умудрилась разрушить даже сексуальность111.
У Беньямина отражение этой беседы обнаруживается в «Парижских пассажах» – в заметках о «Проституции и азартных играх», при этом акцент в его варианте приходится на гипертрофированные притязания буржуазии:
По поводу предположения Фрейда о сексуальности как отмирающей функции «человека (как такового)». Брехт заметил, насколько находящаяся в упадке буржуазия отличается от феодалов периода их заката: она во всем ощущает себя представительницей человечества вообще, приравнивая свое падение к вымиранию человечества. (Такое уравнение, возможно, имеет отношение к несомненному кризису сексуальности, переживаемому буржуазией.) Благодаря привилегиям феодалы ощущали свою исключительность, что отвечало реальности. Это позволяло им сохранять и в момент катастрофы некоторую элегантность и непринуждённость 47.
Вальтер Беньямин с Герт Виссинг и Марией Шпейер. Ле-Лаванду. Июнь 1931
Бертольт Брехт. 1931
Возвращаясь к лету 1931 года, в дневнике Беньямина из Ле-Лаванду находим запись о дискуссии, монструозные черты которой характерны и вообще для манеры Брехта вести беседы. Отправной точкой этого спора послужили «сильно раздосадовавшие» Брехта политические новости из Берлина. На примере опыта работы в коллективе,