Очевидно, что я не смогу быть на пути в или из Доддингсли с тетушкой Фелисити и одновременно помогать Руперту и Ниалле ставить кукольное шоу. Мне просто придется расставить приоритеты и первым делом заняться наиболее важными делами.
Хотя небо на востоке уже окрасилось золотом, солнце еще не взошло, когда я понеслась по дороге в Бишоп-Лейси. Шины «Глэдис» жужжали деловито и язвительно, как бывает, когда она особенно довольна.
Низкий туман стелился над полями по обе стороны канав, и я притворялась, что я призрак Кэти Эрншо, летящий к Хитклифу (за исключением велосипеда) над йоркширскими торфяниками. Время от времени костлявая рука тянулась из-за изгородей ежевики, чтобы схватить меня за красный шерстяной свитер, но «Глэдис» и я были слишком быстры.
Проезжая мимо Святого Танкреда, я увидела маленькую белую палатку Руперта, установленную в высокой траве в задней части церковного кладбища. Он разбил ее на земле горшечника[22] – участке, где хоронили нищих, поэтому здесь лежали тела, но не было надгробий. Полагаю, Руперту и Ниалле об этом не сказали, и я решила, что от меня они об этом не услышат.
Не успела я пройти и нескольких футов по влажной траве, как мои туфли и носки промокли насквозь.
– Ау! – тихо окликнула я. – Есть здесь кто-нибудь?
Ответа не было. Ни звука. Я вздрогнула, когда любопытная галка спорхнула с крыши башни и с идеальным аэродинамическим хлопком приземлилась на осыпающейся известняковой стене.
– Ау! – окликнула я снова. – Тук-тук. Дома кто-нибудь?
В палатке послышался шорох, и Руперт высунул голову наружу, волосы гривой спадали ему на глаза, красные, будто их питали динамо-машины.
– Господи, Флавия! – воскликнул он. – Это ты?
– Простите, – сказала я. – Я рановато.
Он втянул голову обратно в палатку, словно черепаха, и я услышала, как он пытается разбудить Ниаллу. После нескольких зевков и ворчаний брезент начал вспучиваться под странными углами, словно внутри кто-то веником подметал разбитое стекло.
Через несколько минут Ниалла наполовину вышла, наполовину выползла из палатки. На ней было то же самое платье, что вчера, и, хотя ткань выглядела неуютно влажной, она первым делом извлекла «Вудбайн»[23] и закурила, не успев даже выпрямиться.
– Здорóво, – сказала она, махнув в мою сторону занятой рукой, из-за чего сигаретный дым поплыл в сторону и смешался с туманом, висевшим над могилами.
Внезапно ее скрутил ужасный приступ кашля, и галка, склонив голову набок, переступила лапами на несколько шагов в сторону, словно в отвращении.
– Вам не стоит коптить воздух этой штукой, – заметила я.
– Это лучше, чем коптить селедку, – ответила она, засмеявшись собственной шутке. – Кроме того, откуда тебе знать?
Я знала, что мой покойный двоюродный дедушка Тарквиний де Люс, чью химическую