– Где же Хитклиф? – с требовательными нотками в голосе спросила Кэти, стягивая перчатки и демонстрируя пальчики, чудесным образом побелевшие от праздности и сидения в четырех стенах.
– Хитклиф, можешь подойти! – распорядился мистер Эрншо, заранее предвкушая, каким неуклюжим и непрезентабельным предстанет мальчик перед своей подругой. – Ты можешь поздравить мисс Кэтрин с приездом, как другие слуги.
Кэти, завидев своего друга в его убежище, кинулась его обнимать. Она от души расцеловала его, а потом отстранилась, оглядела его с ног до головы и разразилась смехом, восклицая: «Ой, какой ты чумазый и недовольный, просто бука! Ты такой… такой смешной! И кажешься хмурым… Но это оттого, что я привыкла к Эдгару и Изабелле Линтонам. Ну что с тобой, Хитклиф, неужели ты забыл меня?»
У нее были причины задать этот вопрос, потому что от стыда и гордости лицо его потемнело, а сам он окаменел в неподвижности.
– Пожмите же друг другу руки, Хитклиф, – снисходительно бросил мистер Эрншо, – ради такого случая я разрешаю.
– И не подумаю, – отвечал мальчик, избавившийся наконец от своей немоты, – не хочу, чтобы надо мной смеялись. Я не потерплю этого!
Он попытался вырваться из обступившего его круга, но мисс Кэти перехватила его.
– Я не собиралась над тобой смеяться, – начала оправдываться она, – просто не смогла удержаться. Ну же, Хитклиф, пожми наконец мне руку! Из-за чего ты вздумал дуться? Ты же действительно на себя не похож. Вот умоешься и причешешься, и будет совсем хорошо. Ты сейчас такой грязный.
Она с опаской поглядела на его темные пальцы, которые она сжимала в своих, а потом перевела взгляд на платье. Она боялась, что ее наряд запачкался от этих прикосновений.
– Не надо было тебе до меня дотрагиваться! – отвечал Хитклиф, проследив за направлением ее взгляда и отдернув руку. – Буду ходить таким грязным, как мне вздумается. Мне нравится быть грязным, и я буду грязным!
С этими словами он бросился вон из комнаты под смех хозяина и хозяйки и к вящему огорчению Кэтрин, которая никак не могла взять в толк, почему ее слова вызвали такую бурю темных чувств в душе ее друга.
Выполнив обязанности горничной для вернувшейся Кэти, я поставила печься пироги, зажгла веселый огонь в очаге на кухне и в камине в зале, как подобает в Сочельник[12], и приготовилась отдохнуть и развлечься в одиночестве пением рождественских гимнов[13]. Я твердо решила не обращать внимания на слова Джозефа о том, что мелодии их неподобающе мирские, потому что радостные. Джозеф пошел к себе, чтобы предаться одиноким молитвам, а мистер и миссис Эрншо развлекали Кэти показом очаровательных безделушек, которые они накупили, чтобы она вручила их молодым Линтонам