Я же ко всем этим прелестям относился скептически: если командировка затянется на пять лет, десять или навсегда? Что дальше? Поселиться в чужом мире? Учиться на биолога? Ковыряться в земле, как мама, и восхищаться каждым найденным корешком? Ведь за исключением нескольких исследовательских городов, построенных нашим народом, Жива оставалась абсолютно диким и недоразвитым местом. Впрочем, я мало чего знал о ней, почти вся информация была засекречена и не распространялась среди обычных людей.
Золотое свечение прокатилось по салону, а через мгновение раздалось обращение бортового компьютера:
– Внимание пассажирам! Дирижабль S-67 благополучно преодолел просвет6 между мирами. Мы находимся в небесном пространстве Живы и пролетаем над горным хребтом Щит Мтори, расположенным на Иорди́ческом острове.
Мы перешли в другой мир, и, кажется, сразу после этой фразы на нас напала змея…
Я опомнился: но где же грузовой дирижабль? Где мама? Они так и не вылетели? Сколько часов прошло? Я не выдержал, выскочил из укрытия и закрутил головой: просвет в небе либо затянулся, либо оказался вне поля зрения. Не было и останков грузового дирижабля, впрочем, он мог лежать поверженный в соседней горной чаше. Я понадеялся, что он не успел вылететь, и на Святой Земле получили предупреждение от нашего борткомпьютера, когда включилась аварийка.
Но если они знают о крушении пассажирского дирижабля, то где же спасательная группа? Почему всё ещё не послали её? Почему не расстреляли бесовскую змею? Могло быть такое, что борткомпьютер не отправил сигнал бедствия? Если да, то… нужно его найти…
Мысли скакали стремительными вспышками, и моё заторможенное сознание не успевало за ними. Сколько времени прошло? Если просвет закрылся, всё бесполезно.
Левая нога предательски подогнулась.
– Поглоти тебя Бездна7!
Но боли я не чувствовал, забросил чехол с укулеле за спину и похромал в сторону поверженного дирижабля.
Никогда не видел, чтобы снег оставался лежать на земле, но всё же догадался, что белая оледеневшая прослойка под ногами – это именно он. На моей родине было намного теплее, и снег всегда таял, едва коснувшись поверхности.
Фокус зрения продолжал барахлить то ли от холода, то ли от удара, и я не мог приблизить изображение, чтобы рассмотреть корабль и найти бортовой компьютер. Пришлось подойти ближе: первое тело, которое заметил, оказалось раздавлено обломками.
– Эй, кто-нибудь, – я попробовал закричать, но горло сжали холодные пальцы ветра.
В ответ – белая тишина. Красные всполохи на снегу. Чёрные железные останки. Не хотелось смотреть на изувеченные тела, но они, как мёртвые голуби на дороге, всё равно притягивали взгляд: вот голова незнакомой девчонки, её шея вывернута, косички разметались по снегу, а лицо белое, будто затянутое инеем. А вот из-под кресла торчала знакомая рука дамочки с длинными ногтями,