не знать запрещений и тяжестей сумок,
волнений и долга, печалей, забот,
а после – развода и выезда мужа,
раздела имущества, съезда детей
и новых свиданий, есть новые души…
Такая вот сущность у женщин-бл*дей!
Угасание монарха
Ум короля, что поник, одряхлев,
в яркой короне предсмертно бытует,
будто бы трупные земли, посев
в круге дерев, где берёзы и туи.
Почва, дающая всем урожай,
мёртвых хранит, колосится травою,
души отправив в пожарище, рай,
что вверх просились с молитвами, воем.
Сушь седины, будто высохший сад,
в жёлтом кольце их листвы обветшалой -
сетки, сплетения белых оград
между намокших предзимних проталин.
Серость и тишь, опадания крон,
ветхость познания, вялость вниманья,
старость глухая, бессвязнейший тон,
хладность, молчание и увяданье.
Плеши травы иль сожжённая ширь,
как выпаденье ослабших волосьев.
Ветки, как сети из игл и дыр.
Клонятся и догнивают колосья.
Тлен и безумье монарха – беда,
гибель, угроза стране и народу.
Близятся ветры, скопления льда,
холод, снега и во всём непогода.
Сон и померкшие думы дельца
редко находятся в правящей власти.
Он перестанет быть дланью Творца.
Разум правителя скоро погаснет…
Газета из СССР
Окошко зашторено старой газетой,
давно пожелтевшей от солнца и лет,
от лун и полудней, закатов, рассветов,
принесших так много печалей и бед.
На ней отпечатки великих событий,
побед, достижений народов, вождя,
таблицы из тонн, кубометров добытых,
прогнозы прибытий ветров и дождя,
награды и списки, статьи и портреты,
пейзажи строительств, селений и нив
того живописного, щедрого лета,
когда я был счастлив и лёгок, красив!
Тогда причащались божественной кровью
учителя наций, сломивших нацизм;
мы алые флаги несли своевольно,
хваля волю старца и наш большевизм.
Бессменный герой и почтеннейший старец
вселял в нас надежды и силы, и мощь.
Господним перстом был железный тот палец,
что строил и гнал неприятеля прочь!
На жёлтой бумаге цитаты и слава
страны, что на картах и глобусе нет,
но есть в моём сердце больном, величавом,
какое хранит её маковый цвет!
Окно, как икона в облезшем окладе,
пред коей всё нищенство, старость, парша.
А я из постели промятой, прохладной
гляжу на неё, еле веки держа…