Примерно через год, может полтора мы переехали в новый дом. Серый, квадратный он стоял посреди большого пустого двора, на котором кучами лежали доски и кирпичи. И сколько я не искал, не находил в нем никаких потайных ходов и комнат. Висела огромная люстра с тысячей лампочек, широкая лестница на второй этаж, большой овальный стол, большая часть которого оставалась пуста, когда мы садились обедать вчетвером.
Теперь у нас часто бывали гости. Папа водил по дому экскурсии для своих новых и с особым удовольствием для старых друзей. Показывал бильярдную, кабинет, тренажерный зал в подвале. На что Лада лишь картинно закатывала глаза и старалась незаметно улизнуть из дома. Я в такие вечера не выходил из своей комнаты. А вот маме приходилось сложнее всего – в ее обязанности входило им улыбаться.
Да, теперь все было по-другому. Когда мы жили в маленькой квартире и питались в основном картошкой, папа был просто папой, а здесь он стал хозяином, почти что богом. И стены там были увешены нашими с Ладой детскими фотографиями и родительскими свадебными, а в спальне с потолка до пола обклеены постерами Ладиных любимых певцов, в серванте на полках стояли китайские сувениры, мои школьные поделки из пластилина и цветной бумаги. А здесь повсюду висели картины, стояли статуэтки, тяжелые пепельницы и изящные фонтанчики. Мама ухаживала за ними, аккуратно протирала, и осторожно ставила на место.
Мама часто приходила ко мне перед сном. Сидела на стуле у кровати, пока я не усну. Для сказок я был уже большой, а петь мама не любила. Мы говорили о школе, потом она гладила меня по голове «ну спи». Она сказала как-то Ладе, что я кричу во сне, а то, что боюсь засыпать один в новой комнате, наверное, просто угадала. Эта большая кровать никак не хотела превращаться в космический корабль. Она стояла посреди комнаты незащищенная, я никак не мог зависеть ее одеялами со всех сторон, как я делал это на нижнем ярусе нашей с Ладой кровати. И коты беспрепятственно прыгали ко мне на одеяло, а Славик сидел рядом и всё курил свою ворованную сигарету.
Как мама уходила, я уже не слышал. Но знал, что уходила она засыпать одна. Папа поздно возвращался. Стыдно по ночам на прежней квартире было слушать, как ритмично скрипел наш ветхий диванчик под слипшимися родительскими телами. Зато новый дом был большой, и матрацы в нем мягкие, и стены толстые, и всё двери, двери, двери и ничего не слышно… Да и родителей вместе теперь мы видели лишь у телевизора и за обеденным столом.
Учились мы с Ладой в той же школе, только теперь добирались до нее на автобусе. Туда мы ехали вместе, а возвращался я один, Лада оставалась с Вовкой. А по воскресениям он сам приезжал к нам, ждал ее у ворот, и они надолго уходили гулять.
Вовка носил футболки с черепами, и на пальце у него красовалось массивное кольцо с черепом, а на шее шнурок с большим гладким клыком. В школе его за это ругали, а Лада ужасно гордилась. Она показывала подружкам снимки на телефоне, где он фотографировал