– Ты видишь? – кивнула на экран Нелли Леонидовна. – Нет, бежать отсюда, бежать! Сынок, может, все-таки вместе уедем?
– Мама! – возмущенно воскликнул Денис. – Мне кажется, мы уже сто раз об этом говорили!
– Хотя бы загранпаспорт сделай, я тебе оттуда вызов пришлю. Приедешь, посмотришь – может, понравится?
– Хорошо. Посмотреть можно, интересно ведь, – сдался он. – Но не останусь, мам, это точно.
– Наверно, я в феврале или в марте уеду. Надо о продаже квартиры думать. Я с Лизой говорила, ты можешь у нее пожить – она теперь почти круглый год на своем участке. Даже обрадовалась, что квартира присмотрена будет.
Мамина подруга, тетя Лиза, учительница английского на пенсии, жила двумя этажами выше, в такой же квартире, как у Колесниковых. В последние годы она предпочитала жить на даче, говорила, что не только воздух, но и в целом атмосфера там лучше, спокойнее.
К середине марта квартира была продана, деньги в долларах поделены. Свою долю – восемьдесят две купюры с физиономией Франклина – Денис запрятал под книжный шкаф в квартире тети Лизы. Мать взяла с него слово, что попусту он их тратить не будет, только на покупку квартиры и обстановку.
В конце месяца Денис с Ирой провожали Нелли Леонидовну на вокзале. В Тель-Авив она летела из Москвы.
– Ирочка, ты уж прости, что на свадьбе вашей не буду. Надо ехать, пока выпускают, а то вдруг перестанут? Неизвестно, что за полгода может случиться… Денису я вызов пришлю, в августе он приедет в Израиль, и я передам тебе подарок. Ты уж не обижайся на меня, девочка.
– Что вы, Нелли Леонидовна, какие обиды? Вы ведь потом будете приезжать, и мы к вам.
– Конечно, моя хорошая.
Она заплакала, у Дениса тоже подозрительно заблестели глаза.
– Мам, я приеду в августе. Обязательно приеду. Не плачь, не навсегда расстаемся.
– Кто знает? – утирала слезы Нелли Леонидовна.
– Мам, может, ты еще и вернешься. Вдруг все изменится?
Она безнадежно покивала, обняла сына в последний раз, поцеловала, и поднялась в тамбур.
Молодые двинулись вдоль вагона, чтобы увидеть ее в окне, помахать