Я вспоминал отрывки своих лет,
В голове устроился дикий бред,
И всё же я дошёл сюда.
«Улица Разбитого Моста».
Здесь дом мой, на десятом этаже,
Как давно я не был там уже.
Каждый этаж – это испытание,
Тут расцветает моё ментальное понимание.
Вот первый, на нём обычно все о боге спорят.
Вот второй, здесь людей природным голодом морят.
Третий. Здесь лают объевшиеся дети.
На четвёртом скупой старик Плутос опять считает не ахти.
Все бойцы живут на пятом, там я часто не бываю,
На шестом жила она, но перешла поближе к раю.
Седьмой лучше не видать, там маньяков цела рать.
Восьмой этаж не так уж страшен, но зачастую любят врать.
Эх, Девятый, не мой этаж. Холодно и грустно тут.
Наконец Десятый, облезлых стен мазут.
Вот мои соседи: Юний, Кассий, Искариот,
Полон споров грязный рот.
Дверь моя забыта вовсе, словно лишний тут я жил.
Что ж, пожалуй, вот и вовсе услужил так услужил.
Медленно я повернулся, дверь открыл – и чёрт бы с ним!
Лишь на миг я обернулся, грустно взвыл на реку Ил.
Вероятно, в этот вечер я увидел бы тебя,
Проходящую под свечи, еретически горя.
Вероятно, я бы вздумал написать это тебе,
Но хочу сказать лишь то, что теперь я здесь, вовне.
Мне чудны твои забавы, мне чудно, что ты поёшь,
Ведь в пристрастиях для знати ты себя переберёшь.
Вероятно, где-то в полдень я приду к тебе домой
И сожгу весь старый подвиг, что принёс к тебе с собой.
И, наверное, простишься ты с моим чудным творцом,
Но ко мне не возвратишься, ведь смиришься ты с лицом.
Адамс и Евгения
Шёл я мимо здания, на работу шёл,
Отошёл от курса я, отошёл.
Помню эту вывеску прямо как свой ад,
А гласит та вывеска: «Райский сад».
В этом общежитии я жил давным-давно.
Что там было – всем то всё равно.
Хозяин, Иешуа, был тот еще еврей.
Коль водки достанешь – он сразу: «Много не лей!»
Мои соседи по кровати дети его были,
О мире ином они не слыли,
Они здесь выросли, учились, ели,
Иешуа берег их от внешней канители.
Адамс взрослый был мужчина,
Забавлялся он письмом. На ужин у него была овчина.
Мальчишка очень рано потерял свое ребро,
Я не знаю всей истории, но пускай этим занимается бюро.
Евгения вечно странная и в мыслях.
Пару раз спросил о смыслах,
Про свободу, про судьбу.
«В голове ничего не держу».
Возможно и жил бы я там долго,
Иешуа брал недорого,
Адамс с Женей не мешают,
Только вот уж удручают.
Как-то раз вернулся поздно,
Услышал ругань, очень грозную,
И подслушал ненароком, почему раздался гром:
Адамс