***
– Слушай! А почему ты этих-то посадил на губу? Почему не дедов? Майер смотрел с удивлением на Хашимова. – Ведь вся эта хрень от них исходит. Они – лидеры.
– Если бы не дежурный по полку, я бы вообще никого не садил. Утром – учения! Да мы бы тут и сами разобрались бы. А ты чё, жить собрался по Уставу?! Далеко на Уставе не уедешь. Я живу по понятиям. Знаю, кого нужно на губу, а кого трогать не надо. Трогать тех, на ком всё и держится-то нельзя! С ними надо договариваться. А вот они уже сами порядок-то и наведут. Нам ведь нужен результат! А? Я верно говорю? А? Майер!
Майер пожал плечами.
– Посмотрыш! Вот потому-то меня бойцы и слушаются. А у тебя, вон разбежались! Систему ты не поменяешь. Слабого всегда будут чмырить. А начнёшь лидеров давить, то, во-первых, можешь зубки себе переломать, а во-вторых, «бандерлоги» тебе тогда сами на голову залезут. Смотрел «Маугли»?! Пока есть удав, «Бандар-логи» будут сидеть смирненько. Главное, чтобы удава ты контролировал! Ясно?
– Что-то я тебя с трудом понимаю! – Майер пожал плечами.
Хашимов лишь усмехнулся в ответ.
***
– Ты где так научился? – Разоренкин смотрел с уважением и любопытством на Ткаченко.
– А ты чё не помог, когда меня это зверьё окружило!?
Разорёнкин лишь пожал плечами.
– А мне какое дело. Это были не мои разборки. Мож ты там сам виноват! Я-то тут причём!
(Да! Действительно. Разоренкин ни во что не вмешивался. Его самого никто не трогал. Во-первых, этот москвич был здоровяк. Во-вторых, это вчерашнее разбитное хулиганистое дитя московских улиц было таким же разбитным и хулиганистым дитём и здесь. Жизнь по уставу была явно не для него. Словно притягивая к себе весь вселенский негатив, он был своим и среди славян, и среди приблатнённых азиатов и кавказцев. Будучи неотъемлемым участником большинства ночных «блатных» сборищ, он всегда знал, где и как раздобыть бутылочку «Боровички»* (*Разновидность местной словацкой водки с противным резким можжевеловым запахом) да несколько банок тушёнки с полкового продовольственного склада, а когда и чего-нибудь покруче. Чем и был ценен для всех. Он бы мог быть и лидером, но он был «волком-одиночкой». Но не один лишь Разоренкин жил для себя. Даже будучи «хорошими мальчиками», русские в своём большинстве были «волки-одиночки», объединяясь, в лучшем случае, лишь в микрогруппы, не способные, как правило, серьезно противостоять агрессии других национальных групп. А высокий эгоцентризм, присущий особенно москвичам, таким, как Разоренкин, выделял часто москвичей в отдельную группу, держащуюся обособленно от остальных славян. Всё это делало большинство русских разобщенными эгоистами, живущими каждый за себя, например раздробленной «Киевской Руси». Бьют русского, – «а не моё дело! А мож, он сам виноват.