Учитель дал мне книгу на парковке закусочной «Олимпия» в конце октября – «Лолиту». На обложке черно-белая фотография девичьих ног, кружащихся в двухцветных кожаных туфлях и юбке. Никто не смотрел на нас на парковке, смотреть было некому. Было поздно и темно, а если я вернусь домой поздно, родители заметят. Мне следовало быть дома. Наши машины припаркованы рядом, но я еще не сидела в его автомобиле – арендованном новеньком «Фольксвагене Джетта» синего цвета. Он выглядел таким крутым по сравнению с моим старым коричневым «Саабом» (цвета грецкого ореха, если сказать красиво). В стереосистеме мистера Норта играла песня Джона Майера.
Он сказал, что Набоков перевернет мой мир, что я никогда не стану прежней после прочтения. Он прочитал мне начало, пока машины неслись по автостраде позади нас. Я оперлась бедром о дверь своего авто, глядя на звезды и уличные фонари в боковом зеркале. Оно было запачканным и мутным. «В моих объятиях она всегда была Лолита». Он коснулся моей руки тыльной стороной пальцев. Всего на секунду, но все внутри меня ожило, и я точно знала. Знала, чего хочу.
Череда школьных звонков стала нашей песней – первый означал, что я могу идти к нему; второй, что я почти пришла, предупреждение, что если не потороплюсь, меня остановят в коридоре и отправят после уроков; третий, что я в безопасности в его кабинете, сигнал безопасности. Он выписывал мне справки, чтобы учителя не винили меня за опоздания, за отсутствие на уроках, помечая графу «Освобождена от урока» и указывая «Причина: дополнительная помощь в писательстве». Или помечал: «Допустить к уроку» или «Простить отсутствие». У учителей был свой код. Дата, время, номер кабинета. «11/11, A105, 11:27».
Он размашисто выводил свое имя на бланках, всегда зелеными чернилами, удивляя меня своей ручкой. Иногда использовал псевдонимы учителей. «Для: Джососа» вместо мистера Джозефа. Однажды я спросила его, почему – сжимая большие пальцы внутри кулаков, переводя взгляд с часов на него и обратно на часы. Сумка была тяжелой. Я жутко опаздывала.
– Учителя не всегда мистер и мисс, знаешь ли, – он надел колпачок на свою перьевую ручку, точно пытаясь научить меня чему-то. – У них есть свои имена. Они не только учителя.
Я снова взглянула на него и вышла из класса.
Другие учителя, должно быть, замечали, что во всех моих справках об опозданиях и пропуске уроков расписывается мистер Норт, но никого не интересовало что-то помимо этих клочков бумаги. Мне даже в коридорах не задавали вопросы, на которые справка не могла ответить.
Однажды я сидела в его классе, солнечные лучи еще проникали через окно, но пол был уже холодным. Стоял ноябрь, но снег еще не выпал. Мне полагалось быть в каком-то другом месте. Наша стандартная ситуация в его прямоугольном кабинете: он, объясняющий что-то у доски; ученики за партами, сидящие лицом к доске; я, устроившаяся рядом с книжным стеллажом у задней стены;