Даглан закрыл балконную дверь и внимательно присмотрелся к полу, покрытому безвкусным ковром с цветочным узором. Внимательно изучил края, прибитые гвоздями к паркету, и бросил взгляд на свои огромные карманные часы. Пять минут седьмого. Нужно полежать пятнадцать минут, немного привести себя в порядок и поужинать.
В ресторане, набитом битком, ему было зарезервировано место за столиком на четверых, где обедали одинокие постояльцы, главным образом мужчины. Напротив сидел цветущего вида тип с округлым брюшком, который представился Арчибальдом Янгом из Глазго, после чего, без лишних фасонов, вновь уткнулся в свою тарелку. Справа расположился американец – по крайней мере, такой вывод можно было сделать из «о'кей», которое он пролаял официантке, почтительно называвшей его «господином Уолтером». Это был хмурый субъект с тяжелым взглядом, густыми каштановыми бакенбардами на щеках и круглой шкиперской бородкой. Манерный англичанин по левую руку от шотландца – набриолиненные волосы и тоненькие усики – привстал и словоохотливо заявил о своем присутствии.
– Pleased to meet you, Энтони Форестер, из Лондона… Я плохо говорить французский, but no problem с деньги и улыбки, it’s very simple to amuse oneself in this wоnderful Paris[23]!
– Уильям Финч, из Бристоля, – промолвил Фредерик Даглан, расстегивая пиджак.
Энтони Форестер удивленно вытаращился на него.
– Sorry, I thought you were French[24].
В меню предлагался стандартный набор блюд, подаваемых в ресторанах «Бульон Дюваль»[25]. Суп, мясо или рыба, овощи, сыр, десерт и фрукты. Энтони Форестер оказался быстрее всех. В тот момент, когда Фредерик Даглан, он же Уильям Финч, погрузил ложку в густой грибной суп, Форестер встал из-за стола, откланялся и удалился, оставив после себя запах фиалок, заставивший чихнуть американского ворчуна с бакенбардами, но ничуть не помешавший Арчибальду Янгу, который в этот момент как раз отрезал себе кусочек рокфора.
Фредерик Даглан лег спать рано, так как был подвержен неврастении, которая с каждым месяцем одолевала его все больше и больше. Все началось с незначительного приступа усталости, случившегося с ним во время прогулки по Национальной Галерее весной 1896 года. Тогда он надолго залюбовался полотнами Тернера