Владимир Ост. Сергей Нагаев

коллега, – приветствовал его бородатый мужичок лет сорока пяти, который держал в руке покусаный бутерброд с колбасой. Одетый в теплый тулуп, этот художник источал довольство и спокойствие. Он сидел, откинувшись на спинку складного стула. Перед мужичком помещался застеленный газетой деревянный ящик, который был сервирован на одну персону: на нем стояла поллитровка «Столичной» и маленький стеклянный стаканчик. За спиной бородатого художника располагалось три решетчатых стенда, увешанных малоформатными копиями классических полотен. Особенно много было почему-то копий картины «Грачи прилетели».

      – Привет, – со вздохом ответил Владимир.

      – Как темпы торговли?

      – Нулевые.

      – Ха-ха-ха, ха-ха-ха.

      Художник, похоже, неподдельно обрадовался, но, увидев, что Осташов совсем помрачнел, бородач смутился и закашлялся.

      – Неужели ничего не идет? Ты же, я знаю, почти у входа торгуешь. Правильно? Хм. Странно. Ты садись, – художник кивнул на второй ящик, валявшийся рядом с его импровизированным столиком. – Садись, в ногах правды нет.

      – Но нет ее и выше, – ответил Осташов, похлопав себя по ягодице. Однако, помедлив, все же сел.

      Мужичок достал из сумки еще один стаканчик и поставил его рядом с первым.

      – Напиток у меня, как видишь, есть, а вот закуска уже практически, – бородатый художник с аппетитом впился в бутерброд, – вакуфка практивмнифки кончилаф.

      Мужичок без суеты доел бутерброд и философски добавил:

      – Это не беда, что закусить нечем. Раз надо, закуска будет.

      И правда, откуда ни возьмись, рядом с ними появилась рябая тетка с кастрюлей.

      – Кому пирожки горячие? Чебуреки называются. Чебуреки, чебуреки!

      – Tchebureque? – озадаченно переспросил оказавшийся поблизости негр-покупатель, на котором было стильное длиннополое пальто и только что купленная фуражка офицера советских ВВС. Негр, видимо, попал в эту часть рынка по недоразумению: обычно иностранцы дальше рядов с матрешками и военным обмундированием не заходили.

      – Я-я, фольксваген, – поддержала светскую беседу тетка с кастрюлей, тут же, впрочем, забыв про иностранца, это был не ее клиент. – Мальчики! – обратилась она к Владимиру и бородатому художнику. – Вам сколько штук?

      – Два, – сказал бородач. Он взял у торговки чебуреки, положил их на ящик и вынул из внутреннего кармана своего тулупа кошелек.

      В кошельке он копался ровно столько времени, сколько потребовалось Осташову, чтобы расплатиться с теткой.

      – А, ты уже дал деньги, ну ладно, – сказал художник, пряча кошелек обратно. Затем он взял чебуреки и протянул один Владимиру.

      – Подкрепись, а то у тебя вид такой несчастный, всех покупателей мне распугаешь.

      – Где они есть, покупатели эти?

      – Что, совсем дела плохи? – мужичок взялся за бутылку и проникновенно посмотрел на Владимира.

      – Месяц торгую, и ни одной, – представляешь? – ни одной картины не продал.

      Художник понимающе налил.

      Выпили.

      Откусили