– …или для того, чтобы позволить себе все, что ты действительно хочешь. Не думай, чувствуй. – Взгляд на оставшиеся на запястье часы. – Время пошло.
Хорошо, что он не снял штаны. Плохо, что все-таки обнажил торс – о, эта шея, эта грудь, эти кубики… Необъятные выпуклые плечи (они до сих пор помнились моим ладоням и пальцам).
Я должна была уйти. Всяко. Сейчас самое время, самое оно, чтобы раз и навсегда дать ему знать – мне это неинтересно. «Не гоняйся за мной, бесполезно».
Время текло, но я продолжала стоять. На меня смотрели жарко, плавленым стеклом в зрачках.
Я могу уйти…
Я должна.
Сейчас.
Я могу уйти.
Только кому я вру? Всю жизнь есть пресную кашу, когда тебе предлагают все десерты мира разом? А я стою, шаркаю ножкой, смотрю в пол и мямлю о том, что «не люблю сладкое».
– Ты провокатор.
Тишина. Тиканье настенных часов.
– Я надеялась, что ты окажешься…
– Уродом? Извини, разочаровал.
И опять эта ровная линия зубов, чуть нарушенная с двух сторон клычками. Секси.
«Пресная каша. До конца жизни».
Черт, я постоянно держу себя в узде, когда хочется чувств – хорошая для папы, хорошая для Итана, когда я уже стану хорошей для себя?
И не удержалась. Шагнула вперед.
Прикрылись наполненные эротикой глаза.
– Только не целуй меня в губы. Иначе мы из этой комнаты не выйдем.
«Не сегодня».
Блин, я только посмотрю. Нет, не только. Дам себе волю чуть-чуть – одним пальчиком в шоколадный крем…
Я приблизилась настолько, чтобы знакомый запах мужского парфюма пинком вышиб ворота моего контроля и приказал логике выметаться. Эти три точки, тату… место для поцелуя…
Я не удержалась, поцеловала его шею. Перед этим коснулась чуть колючих от щетины щек, проскользила пальцами по лицу, потянула ближе, заставила податься вперед, коснулась губами возбуждающего мой разум тату.
Жаркий выдох, полностью закрытые глаза. Зверя этот мужчина держал внутри, но срывался тоже, уже завис на самой грани.
К черту… Или бургеры с Итаном, или узнать, куда уводят линии на спине…
Я обошла замершего посреди комнаты мужчину и рассмотрела то, что так хотела – замысловатый узор, охватывающий часть левого плеча, бегущий по лопаткам и сходящийся в точку на позвоночнике.
«Я гладила эту спину в темноте, царапала ее, обожала». При свете я обожала ее еще сильнее; в моем собственном животе уже скрутилась такая спираль, что без чужой помощи не раскрутить.
У Итана почти ровная поверхность с ложбиной для позвонков. Здесь сплошные бугры из мышц под кожей, и такой размах в стороны… Я сделала то, что действительно хотела – обхватила, обняла чужой торс, прижалась щекой к этому произведению искусства, с легкой руки кем-то именуемого спиной. Это не спина – это щит. От забот, бурь, чужого мнения. За таким можно укрываться всю жизнь, за таким можно вообще ничего не бояться.
– Имя…
Попросила тихо.
Но