Евдоксия царствовала всего четвертый год, но, казалось, с рождения была предназначена именно для этой партии, хотя на ее месте могла оказаться любая другая девушка из знатного семейства, и у многих нынешних ее придворных было даже больше оснований ожидать для себя такой участи. Но еще девочкой-подростком, сиротой-воспитанницей в доме магистра конницы Промота, где ее держали очень строго, заглядывая в зеркало, юная Евдоксия понимала, что ее ждет какая-то иная, особая судьба. Ей постоянно внушали, что женщина прежде всего должна быть рачительной хозяйкой и поддерживать порядок в доме (ее даже учили прясть!), всегда быть в тени своего мужа и не ожидать от него слишком сильной привязанности и не искать плотских утех. Именно такова была супруга Промота, Марса, женщина полная, бледнолицая и немногословная. Но слишком жгучими были темно-карие глаза Евдоксии, чтобы быть навеки опущенными долу, слишком обильными – пшеничные кудри, чтобы спрятаться под унылую головную повязку, слишком тонкой – талия, чтобы скрыться под мешковидным балахоном. Конечно, Промот и его жена стремились выполнить просьбу, высказанную на смертном одре их другом, консулом Бавтоном: чтобы его дочь была выдана замуж за достойного человека и обеспечена необходимым приданым, – но, видимо, от себя считали нужным добавить: ничего особенного девушку не ждет. Она будет женой одного из придворных, может быть, военных, а значит, должна быть готова к долгим отлучкам мужа, к отсутствию развлечений, к управлению прислугой.
От природы Евдоксия наделена была душой страстной и пламенной. В детстве, не слезая с колен ненадолго приезжавшего отца, она заслушивалась его рассказами и мечтала командовать легионами, как он, скакать на коне сквозь дикие леса, переплывать студеные северные реки, обращать в бегство полчища варваров. Конечно, чуть подросши, она поняла, что для девочки такое будущее невозможно и командовать легионами ей не суждено. Однако что-что, а управлять прислугой у нее получалось превосходно: достаточно было ей нахмуриться и топнуть ножкой, как служанки, даже пожилые и важные, начинали сновать, как береговые ласточки, лишь бы избежать гнева молодой госпожи и острой булавки, которой она без малейшего сожаления царапала их нерасторопные руки.
Однажды Евдоксию вызвали к приемному отцу. Госпожа Марса сама явилась проверить ее внешний вид: велела потуже переплести ей косы и платье выбрать поскромнее. Евдоксию отвели в приемную, где ее ждал Промот, а с ним – очень неприятного вида человек: одутловатый, безбородый, с волосами, стриженными горшком