до мелководья и встал на ноги, то обнаружил рядом на берегу деревенских мальчишек, ошарашенных моей техникой плавания. Мальчишки с выгоревшими на солнце взъерошенными волосами смотрелись шоколадками на фоне белоснежного песка. Наверное, появление лох-несского чудовища не произвело бы на них более сильного впечатления.

      – Это хранцуз, внук к Петру-немцу приехал, – объяснил товарищам парнишка помладше, и с презрением добавил: – Гарадской!

      Оказавшись на берегу, я попрыгал на одной ноге, потом на другой, пытаясь вытряхнуть воду из ушей, затем молча подошел к одежде и обнаружил, что мою сетчатую майку с брезгливой миной держит двумя пальцами высокий конопатый мальчишка с рыжими волосами.

      – Робя, гля! У хранцуза бабья сорочка! – сказал он, с презрением сплюнув.

      Ватага окружила атамана и с нездоровым любопытством созерцала мою майку, словно он держал в руках женский бюстгальтер.

      – Так ты баба, хранцуз? А? Баба?! – спросил Рыжий.

      – Будь добр, верни майку, – попросил я, стараясь не выдавать своего волнения.

      Опыт первого года выживания в московском дворе подсказывал, что придется драться, причём обязательно с вожаком, чьему организму желательно причинить максимальный ущерб, естественно в пределах разумного, чтобы не оказаться на учете в детской комнате милиции.

      – А ты возьми, попробуй, – он поднял майку над головой, – попрыгай, погавкай. Ты же как собака плаваешь, хранцуз, – сказал Рыжий и вновь сплюнул.

      Он был почти на голову выше меня и года на два старше. Товарищи его гоготали от нетерпения и, как жеребята, переминались босыми ногами в предвкушении спектакля «Унижение и избиение Хранцуза на Волге».

      – Отдай майку. Это в твоих же интересах, иначе мне придется силой забрать свою одежду, – спокойным тоном повторил я.

      Рыжий заржал, как норовистый конь, потом бросил майку на песок и стал вытирать об нее ноги, но не успел забияка поднять глаза, как получил удар под дых. От изумления и боли он по-рыбьи открыл рот и сразу же получил в глаз, а затем я мотал его по песку, проводя показательное выступление дзюдоиста для его изумленных друзей, стоявших не шелохнувшись до конца экзекуции. Удушающий прием заставил противника сдаться и, прося победителя о милости, он судорожно стал бить руками по песку.

      – Вставай, Рыжий. Постирай мою майку, и мы квиты. Меня зовут Майкл, – сказал я, подавая ему руку.

      Имя Майкл ко мне прилипло в московском дворе, и за год я с ним свыкся.

      – Я, Васька. Научишь драться по-хранцузски? – сказал поверженный, протягивая мне руку.

      – Хорошо. А ты научишь меня плавать. Договорились?

      Взгляд Васьки остановился на внутренней стороне моей правой руки, где ниже локтя красовалось родимое пятно в виде рыбины с изящным изгибом хвоста.

      – Робя, – закричал он, – смотри, у хранцуза, у Мишки на руке Осётр, чистый Осётр! Как у попа