–– Это не вы говорите…
Так подхватил было я.
Не излишне ли сердечно?..
Но, вмиг одумавшись, – чуть не съехал на «общение»! – продолжил в изначальном стиле абсолютной искренности… правда, не оставив без внимания и её замечание.
–– Видите ли, какое дело… «С тех пор, как вечный судия мне дал всеведенье пророка…»
–– Ой ли?
Опять!.. Сказала!..
Но уж это-то словечко… было, так сказать, по существу.
Она – понятно окончательно стало! – и первую, и вторую реплику произнесла… не от себя лично… а – как знающая эти ходовые выражения…
(Да и в школе, похоже, была прилежная…)
Тут я – испугался… что у меня есть глаза!..
Она свой взгляд – по-женски знающий – теперь сосредоточила… где-то – во мне… где у меня рождаются любые мои – то решение, то решимость…
Наконец-то смотрела мне в глаза.
Я, вероятно, такого – открытого контакта глаз – долго бы не выдержал: да и вообще-то так продолжительно – можно лишь уж после поцелуя.
(Трусливый, мельком почувствовал, в такой миг… трус в этом положении мечется между двумя криками: примите меня таким, каков я есть!.. да вы сами так же, как я, считаете!..)
И точно, её верхние веки словно бы чуть надменно опали… не очень густо накрашенные… она как бы медленно узнавала моё лицо…
–– Да вы… кто?
О, это уж подлинное знакомство!
А если б она сейчас – вот бы ужас! – спросила: чего мне надо?..
Я, благодарный за эту искровую паузу между её словами, тоже ответил словно бы с некой паузой некоего смущения.
–– Я?.. Я читатель.
–– Ну, это не очень опасно.
Глазки! Глазищи!..
И я продолжал уже совсем легко.
Конечно же – само продолжалось…
–– Смотря какой читатель. Вот нескольким лицам предложили быстренько нарисовать, например, ракету. Потом любой посторонний, глянув на каждый из рисунков, сразу скажет: ракета и ракета… Но найдётся редкий некто, имеющий специальные знания, который вдруг заявит: из всех… вот этот рисунок… сделан конструктором космических кораблей… Не менее того. Значит, что. В нём, в рисунке том, нет каких-то мелочей, зато есть… какие-то мелочи… Так и читатели. И я вот тот редкий. Я читаю жизнь.
–– Вы легко ладите со всеми.
–– Всех, их много.
–– Много?
О, это уж чуть не ревность…
–– Я читаю суть и смысл жизни.
И это тоже была искренность.
И я был спокоен.
…Меня удручало лишь то, что её руки… её худые руки – были всё сложены на груди…
Одно наверняка: она отнюдь не скучает!..
Ни сейчас, ни вообще…
И теперь уж я – вовсе не играя – воздел глаза.
–– Для всех пение и порхание птиц это беспечность обитателей некоего рая. Для меня же их звуки это перекличка при продлении и упасении жизни. И всё их шастанье для того же.
А брови у неё всегда подняты… удивлённо?.. осуждающе?..
Она –