Вот как рассказывал об этом сам о. Сергий: ««Ну, – думаю, – теперь-то я не допущу никаких непорядков». К аналою подходит девушка. «Вы исповедаться?» – «Да». – «А у всенощной были?» – «Нет, батюшка, у меня работа вечерняя, я не имею возможности бывать у всенощной». – Что ж делать? Пришлось ее допустить до исповеди и Причастия. Следующая была старушка. «Ты у всенощной была?» – «Нет, батюшка, не могла». – «Как же не могла? Ведь ты не работаешь, всегда дома. Не могу я тебя исповедовать!» – «Да, батюшка, как же так? Я и к обедне-то еле выбралась. Ведь мне приходится с детьми сидеть, и так меня еле отпустили, а ты говоришь, что нельзя без всенощной причащаться?» Пришлось и ее исповедать. Только что она отошла, вдруг какой-то незнакомый мужчина без спросу летит прямо в алтарь. Тут уж я не стерпел: досталось ему. А он и из храма ушел. Только ушел, а следом бежит ко мне Александра Ивановна: «Отец Сергий! Не приходил ли сейчас муж мой? Его батюшка хотел видеть. Я его едва уговорила, да не могла проводить!» Этого-то человека, которого привести к батюшке стоило многих хлопот, а отцу Алексию, может быть, многих молитв, я, можно сказать, прогнал. Долго его потом уговаривали прийти к батюшке». [6, с. 53] После этого в Маросейском храме вернулись к прежней практике.
С годами о. Алексий все больше слабел, иногда он не мог быть в храме, но продолжал прием посетителей. Родные, а в особенности сын, уговаривали батюшку пожалеть себя, поберечь свое здоровье, но он был непреклонен, принимая всех нуждающихся.
1922 год
Голод в Поволжье, южных губерниях России и на Украине стал поводом для декрета советской власти об изъятии церковных ценностей.
Вскоре после публикации декрета некоторые представители московского духовенства собрались на квартире о. Алексия, чтобы обсудить этот вопрос. Были рассмотрены исторические факты и прецеденты, в конце концов, было решено, что можно выдать все, но нужно постараться выкупить евхаристические сосуды.
В храм Николы в Кленниках комиссия по изъятию ценностей прибыла весной 1922 года. Этот визит комиссии стоил о. Алексию много душевных сил и нервов. Кроме личных переживаний, он опасался за о. Сергия, зная его горячность. Поэтому о. Алексий старался успокоить сына, удержать от каких бы то ни было проявлений возмущения.
Между тем, начинались тотальные гонения на Церковь. Советская власть ополчилась на Патриарха Тихона – столичному духовенству была разослана анкета относительно поминовения Святейшего. Опасаясь арестов, некоторые священники переходили к обновленцам либо просто переставали поминать Патриарха. Интересовались мнением о. Алексия. А сам батюшка пребывал в больших сомнениях – стоя на пороге вечности, он не собирался марать совесть компромиссами, но и не хотел, чтобы его выбор стал причиной неприятностей для других священнослужителей. Вот как говорил об этом сам о. Алексий: «Я не могу требовать от них мученичества.