На лестничной клетке было пусто, но сверху раздавались гулкие шаги, а с пролета ниже кто-то шумно ругался:
– Чего копаешься, jебем ти сунце? Бросай свои цацки!
Ему вторил другой голос:
– Документы!
Было слышно, как где-то за приоткрытой дверью визгливо лает маленькая собачка, и детский голос:
– Мам, поводок!
Собачка огрызнулась, а потом тоненько заскулила. Наверное, не хотела на поводок.
– Я сейчас! – Алиса развернулась, когда они уже спускались по лестнице.
В три больших, через ступеньку, шага вернулась на площадку. Нырнула под коврик. Отперла дверь. Метнулась в спальню, взяла с комода фотографию. Дрожащими пальцами отогнула гвоздики, чуть не поломав ноготь. Вынула фотографию. Задник не стала прилаживать обратно, оставила разобранную рамку лежать на комоде. Торопливо вышла обратно и снова проделала все то же самое: ключ в два оборота и коврик.
Вернулась к своим, на ходу складывая фотографию пополам. Протянула Марко:
– У тебя карманы большие, положи к себе. У меня помнется.
Она избегала смотреть на Мику, но чувствовала на себе его взгляд. Впервые за два дня от него было горячо как-то по-другому, не как обычно. Обычно – как будто прыгаешь в ледяную воду, а она обжигает кожу. Сейчас было тепло. Алисе не хватило духу поднять глаза и узнать, так ли это или она надумывает. Казалось, что посмотреть – это что-то стыдное, запретное. Что-то, что навсегда останется там, где случилось, и никогда не будет выноситься наружу всеми сопричастными, как пресловутый сор из избы.
– Теперь всё, – сказала она.
И вчетвером они начали спускаться по лестнице.
Глава 10
Белград горел.
Город, который назывался белым, всегда был серым зимой и зеленым летом. Сейчас он окрасился в рыжий от огненных всполохов и черный от гари и копоти. В черно-рыжем городе люди кричали, плакали, ругались, хохотали, матерились и выли на разные голоса. Выносили воду в мисках и пластиковых ведрах, передавали тару друг другу, пытались загасить то, что горело. Кто-то догадался вынести из подъезда огнетушитель, и к общей какофонии примешивался теперь звук бьющей из раструба пены.
Дым царапал легкие, кислый запах забивал ноздри. Воздух стал плотнее. В нем было тяжело идти и дышать, словно в дурном сне, когда идешь по пояс в реке, а вода, вязкая и похожая на нефть, сковывает ноги. То и дело где-то бухало, и до них докатывалось эхо. Танки, определяла на слух Алиса.
Как вчера идти не получалось. На этот раз Алиса толкалась локтями и плечами. То ее кто-то задевал, то она кого-то. На ходу выискивала бреши в толпе, ныряла в них, и всю дорогу уже привычно чувствовала затылком и шеей, что за ней идет Мика, держит за руку госпожу Марию, а за ними замыкал Марко.
Свернули было по старому маршруту, через Ресавску – к широкой Кнеза Милоша, но нарвались на баррикаду, уже не на скорую руку из подручных