Но мерзавец не стал омываться сам. Он, смеясь, отобрал у меня горшочек и, за косу поймав, осторожно протянул к себе. Не отстанет же, пока не наиграется!
Но он снова стал намазывать мою грудь. Осторожно. Медленно. Ласково. Кажется, у меня стала закипать кровь. Ноги перестали меня держать, заставив облокотиться об стену. Мохан, опустившись передо мной на колени, стал нежно размазывать мазь по моим ступням. Щиколоткам. Голеням. Коленям. У меня куда-то пропали мысли. Закрыла глаза, слушая ощущения от его прикосновений. И когда его нежные пальцы поднялись выше…
А потом он надумал руками с меня мазь смывать. Я едва стояла. Едва дышала. Прерывисто. Не зная, что происходит со мной. Не веря, что это происходит со мной.
– А теперь моя очередь! – он придвинул ко мне таз.
Мысли куда-то исчезли. Я почему-то сразу подчинилась. А он довольно зажмурился, отдаваясь своим ощущениям. И, когда он, крепко обняв меня, увлёк на пол, я не возмутилась. Он, держа меня, перекатился, оказавшись верху. Я раздвинула ноги. Он стал осыпать меня поцелуями. Медленно, словно вспомнил обещание поцеловать меня тысячу раз. Медленно спускался губами по моему лицу. По моей шее, заставляя откинуть голову. По груди, заставляя замереть. И застонать, сжав кулаки. Медленно прошёлся по моему животу мягкими губами. Вскрикнула, когда почувствовала прикосновение снизу живота.
– Больно? – глухо спросил он, лаская мои волосы снизу живота.
– Н-нет… – растерянно сказала я.
Он осторожно продолжил. Разжигая внутри огонь. Заставляя остальной мир отодвинуться и исчезнуть. Остались только мы…
На звуки музыки мы крались уже в темноте. Он шёл впереди, сжимая мою ладонь. А до того мы торопливо оделись и долго-долго друг друга ощупывали, приглаживая одежду. А то мало ли?.. Он это предложил. Хотя… когда он занялся «приведением в порядок чхоли» я перестала на него ворчать. А когда он опять повалил меня на пол, охотно раздвинула ноги, позволяя ему опять проникнуть в мою глубину. Позволяя опять увлечь за собой в ворох неописуемых ощущений. Потом мы, заговорщицки посмеивались, искали дверь в темноте. С трудом таз с водой и кувшин обошли, держась за руки – он вёл меня сам через темноту, нащупывая путь впереди ногой. Я волновалась: нам нельзя приходить полумокрыми, да ещё и вода в тазу грязная уже, а мы только сменили одежды. Хотя… было приятно ощущать, как его рука сжимает мою ладонь, осторожно обволакивая пальцами. Ага, и очень поздно, кажется, вырвались в прохладную ночь, вслушиваясь в звучавшую снаружи музыку.
– Погоди! – шепнул Мохан, когда мы наконец-то нашли дверь.
И сначала отправился к вещам снаружи, искать шкатулку с кумкумом. Вернувшись, быстро, осторожно нащупал моё лицо, попросил замереть. Я, зажмурившись – вдруг в глаз попадёт – отдалась его осторожным прикосновениям. Но он так и не ткнул меня в глаз, осторожно сделал бинди и синдур.
Потом