Верт разжёг костёр, в который накидал сушёных загодя трав. Попав в огонь, эти травы трещали, искрились, и дым становился едким и вонючим. Наставник окуривал спящих пуль этим вонючим дымом, от которого слезились глаза, а затем приказал мальчикам встать в круг и дал каждому по паре плотных перчаток.
– Вы избранные, чтобы стать свободными, – сказал наставник. – Мы снимем с вас проклятое закрепление, и никто не сможет сделать вас рабами. А затем вы познаете чистую любовь, не имеющую ничего общего с той постыдной страстью, что каждый совершеннолетний бар испытывает к любому, кто насильно привязал его к себе.
Он уже говорил им это не раз, но сейчас повторил снова, усиливая торжественность момента. Слова застывали маленькими льдинками на лёгком утреннем морозце и кололись.
– Тот, кто знает свободу, познает и чистую любовь. А чистая любовь даст вам возвыситься…
Возвышался дым, всё гуще уходя в низкое хмурое небо. Джусу не то, чтобы очень хотелось познавать свободу и возвышаться, но мама строго настрого приказала слушаться Верна. Он, наверное, и оказался в числе «избранных», потому что его мама была странная, хотя и тщательно скрывала это от остальных. До определённого момента, когда по Барвиллю словно прошёл лёгкий ветерок с какой-то неведомой, пятой стороны света, и вдруг все заговорили, что закрепления договором можно избежать.
Говорили тихо и только с глазу на глаз о том, что испокон веков установленный для баров порядок вещей скоро нарушится. И что можно будет не любить, страдая, владельца, который по прихоти привяжет тебя к себе «закреплением», ввергая в добровольное заключение, похуже, чем в императорских казематах. И тогда мама перестала стыдиться своей тоски из-за чрезмерной привязанности к двум старшим братьям Джуса, которыми могла бы гордиться: у них привязка прошла сразу и без неожиданностей, ещё совсем щенками один за другим они покинули Барвилль и растворились со своими владельцами в бескрайних просторах Таифа. Даже не успели оставить приплода, настолько маленькими ещё были. Так и остались: без имён и прошлого. Навряд ли братья помнят Джуса и маму, которая, вопреки здравому смыслу, всё никак не могла выбросить из головы сыновей, благополучно покинувших дом.
Вот из-за этой маминой странности Верн и выделил его вместе с тремя остальными мальчиками для ритуала. Джус знал, что они не были первыми, кто его прошёл, но все предыдущие «отвязавшиеся» исчезли из деревни, их никто больше никогда не видел, и трудно сказать: прошли ли они закрепление, намертво связавшись с владельцем, или отправились в поисках собственной судьбы – свободные. В деревне исчезнувшими не очень интересовались.
Верн, закончив свою торжественную речь, подошёл к каждому из мальчиков по очереди, осторожно ссыпая в перчатки обкуренные пули. Когда они надели их на руки, сначала просто стало приятно тепло. Но постепенно просыпающиеся жуки принялись недовольно ворочаться, и вот уже вскрикнул Гекс, а через мгновение второй мальчик прикусил губу и непроизвольно взмахнул