– Отоварились и ладно, я этот пакет домой отнесу, а вы прямо в столовую идите, – скомандовала Варвара и потянула Илью и Роберта к выходу.
Роберту вовсе не хотелось уходить от очаровавшей его женщины. Непонятно откуда взявшиеся нежные слова и фразы возникали у него в голове, и неизвестно как, но он понимал, что их нельзя было сейчас произносить вслух. Постоянно оглядываясь на Василису, Роберт поплёлся к двери, а когда ушел, продавщица подошла к окну, задумчиво посмотрела ему вслед и, как будто отгоняя от себя ненужные, неуместные мысли, излишне усердно занялась восстановлением нарушенного порядка на полках с вещами.
Столовая, куда пришли Клинин с Робертом, оказалась светлой комнатой с десятком окон. Около каждого окна располагался прямоугольный стол, окруженный четырьмя стульями с плюшевыми мягкими сидениями. На столах, покрытых шуршащими накрахмаленными скатертями, лежали самодельные карточки с фамилиями. Илья быстро нашёл свою на столе, стоявшем в правом ряду недалеко от входа. Там же лежала карточка Аскольда, на которой от руки было приписано: «Роберт». Клинин и Роберт сели на свои места и вскоре к ним присоединился несколько запыхавшийся и взволнованный Тузин. Он окинул взглядом новую одежду подопечного и довольно кивнул Илье. Тот спросил, получилось ли дозвониться. Аскольд опять кивнул и тут же стал подробно рассказывать о шумах в трубке и постоянных перебоях в связи. Илья слушал не слишком внимательно, потому что в данный момент его больше интересовала сидевшая за соседним столом вместе с Аллой Владимировной и Зиновием Лизавета, которая с распущенными светлыми волосами была похожа на хорошенькую задумчивую русалочку. Также его внимание привлекли разместившиеся за столом напротив Дыбины и сидевший вместе с ними, уже без кейса, Игорь Гирин. Теперь он держался гораздо раскованнее и откровенно рассматривал присутствующих в комнате женщин. Как ни странно, наибольшего его интереса была удостоена Татьяна. Она переоделась в светлую майку и шорты, но, на взгляд Клинина, не стала от этого привлекательней и совершенно терялась в колоритной компании «альпинистов».
Внимание Ильи также привлекли развешенные по стенам картины, по всей видимости, нарисованные профессиональным художником, которому удалось изобразить не только природу, но и нечто большее – таинственно-недоговорённое. Наверное, поэтому трудно было отвести взгляд и от идеально круглого озера, тёмная поверхность которого поглощала лучи закатного солнца, и от сказочных, наполненных призрачным свечением пейзажей, и от дремучего леса с могучими соснами, стволы которых раздваивались, переплетались и имели невероятные для деревьев формы….
Из созерцательно-романтического настроения Клинина вывели насмешливые слова Тузина:
– Ну, наконец-то наш Сусанин пожаловал.
«Сусаниным» Аскольд назвал пришедшего в столовую Степана Васильевича.
– Так, все в сборе? – деловито спросил тот, усаживаясь на свободный стул