Прошло еще примерно тридцать дней.
Люди начали понемногу надеяться…
Леден надеяться не мог. Он знал, откуда-то точно знал, что ничего не закончено. И ждал удара. Смотрел на своих ребят, молчал или ронял скупые деловые фразы – и каждый день прощался с каждым навсегда.
…Ну а потом, как это часто бывает, мир в одночасье сошел с ума. Сразу из трех гарнизонов поступили сообщения о ранениях людей, частично затянутых в воронки. Все пострадавшие выжили, но травмы были очень серьезными. Во всех трех случаях разрывы Барьера возникали настолько быстро, что люди, которые находились буквально в шаге от пострадавших, не успевали среагировать. К тому же воронки словно бы охотились на людей, подкарауливая их в местах, где было сложно увернуться, отскочить…
Гарнизонам не пришлось объявлять тревогу – они и так работали в режиме чрезвычайной ситуации. Тревога снова вспыхнула в глазах людей. Страх и обреченность, невесомые горстки пепла неродившейся надежды. Молчание короля перед началом выступления – короткое, но о многом сказавшее людям.
Леден сидел в кресле перед очагом и смотрел на оранжевую россыпь раскаленных, но уже не горящих угольков. Три часа ночи. В пять выход в патруль. Нет смысла ложиться спать. Все равно не уснуть…
Зажужжал коннектор. «А я знаю, что ты тоже не спишь…»
– Как ты?
Юлла помолчала. Тихонько вздохнула. Судя по звуку, вытерла нос бумажной салфеткой.
– Паршиво, Лед. Пакостно. Что я еще могу сказать… Отвратительно. Мерзкое чувство – да зачем я вообще нужна на этом посту… и вообще на этом свете, если… Ну, ты-то понимаешь.
– Понимаю. И именно поэтому имею полное право сказать: такие мысли – полная чушь. Прекращай.
– Какой-то кошмар, – Юлла вздохнула-всхлипнула. – Хочется… уснуть и не просыпаться. А я уже третьи сутки не сплю…
– Не дают или не можешь?
– И то и другое. Но скорее… второе.
– А если какое-нибудь снотворное попросить? У тебя же там толпа врачей…
– Не хочу, – Юлла снова вздохнула. – А вдруг… Приму снотворное, и что-то случится. А я буду сонная и тупая.
– А в таком состоянии ты, конечно, совсем не сонная и не…
– Договаривайте, капитан, – хмыкнула Юлла, – договаривайте. Чего уж там…
– А у тебя все разговоры записываются, да?
– Ох, надеюсь, что нет… Еще не хватало, чтобы какой-нибудь газетчик услышал… вот это всё. И написал потом в столичной газете: «Министр Тарос, шмыгая носом, жалуется на жизнь капитану Стражи из захолустного гарнизона».
– Я бы такому газетчику собственноручно оторвал голову, – ровным голосом сказал Леден. – Вернее, не так. Сначала я бы оторвал ему ноги, по очереди, сначала правую, потом левую. А потом голову. Причем на «быстро и безболезненно» ему