Подкрепившись полпинтой джина, мистер Уотсон не стал задаваться этим вопросом, а миссис Уотсон впала в ступор и ни о чем не спрашивала мужа. Вдвоем они покинули корабль вместе со всем багажом через полчаса после ухода врача, бросив Элизабет на произвол судьбы.
Если бы капитан Маркус настоял на своем, Элизабет ссадили бы на берег следом за ними, но он забыл, что на борту находятся еще три пассажирки. Одна из них срочно созвала на совет две супружеские пары, трех трезвых одиноких джентльменов и самого капитана Маркуса.
– Девушка сойдет на берег, – непреклонно заявил хозяин «Авроры».
– Да вы что, капитан! – возмутилась миссис Августа Холлидей. – Отправлять в незнакомом месте на берег шестнадцатилетнюю девушку, да еще совсем одну – из Уотсонов опекуны никудышные, – это уж слишком! Только попробуйте, сэр, и я сообщу вашим хозяевам, в гильдию и всем на свете! Мисс Драммонд останется на судне.
Это заявление и воинственный взгляд миссис Холлидей были встречены одобрительным ропотом ее сторонников, и капитан Маркус понял, что проиграл.
– В таком случае, – процедил он сквозь зубы, – я требую изолировать ее от моей команды. И от остальных пассажиров-мужчин – равно женатых и холостых, пьяных и трезвых. Она будет сидеть под замком в своей каюте и принимать пищу там же.
– Как заключенная? – уточнила миссис Холлидей. – Да это неслыханно! Ей необходим свежий воздух и моцион.
– Если захочет подышать свежим воздухом, пусть открывает иллюминатор, а ради моциона прыгает на месте, мадам. Я хозяин этого судна, и мое слово здесь – закон. Блудодейства на «Авроре» я не допущу.
И Элизабет все пять оставшихся недель этого бесконечного плавания провела взаперти, в собственной каюте – в компании книг и журналов, за которыми миссис Холлидей спешно послала в единственную книжную лавку Кейптауна. Капитан Маркус пошел еще на одну уступку: позволил Элизабет в сопровождении миссис Холлидей дважды в день обходить палубу, но только после наступления темноты. Сам он следовал за дамами и рявкал на каждого матроса, который осмеливался приблизиться к ним.
– Как сторожевой пес, – хихикала Элизабет.
Как только Уотсоны покинули корабль, она слегка воспрянула духом, несмотря на добровольное заключение; ее отец и доктор Мюррей одобрили бы решение капитана, и Элизабет его понимала. Иметь собственный уголок оказалось приятно, тем более что он был размерами побольше ее комнаты в отцовском доме, куда ей разрешалось заходить только перед сном. Привстав на цыпочки, Элизабет видела в иллюминатор океан – тяжело перекатывающий волны, простирающийся во все стороны, – а во время ночных прогулок по палубе слышала, как волны глухо бьются о борта «Авроры».
Элизабет узнала, что миссис Холлидей – вдова вольного колониста, который сумел сколотить в Сиднее небольшое состояние, открыв для местной аристократии модную лавку. За лентами и пуговицами, шнуровкой и китовым усом для