тогда, восприняв моё молчание за нападение, Дилан начал защищаться. Он предъявил мне обвинение: сказал, будто к измене его подтолкнула именно я. По его словам, я охладела к нему задолго до момента его измены, что мог подтвердить факт отсутствия у нас секса в последние три месяца совместной жизни. От подобного обвинения я мгновенно пришла в себя и окончательно протрезвела. Да, я не нуждалась в сексе последние три месяца, а инициативу не проявляла и того дольше, но и он сам был далеко не огонь в постели. Бо́льшая половина из наших соитий заканчивалась исключительно только его оргазмом, а сам процесс длился от силы минут тридцать. Дилан определённо точно не был из разряда старательных мужчин, хотя
до брака он и проявлял в постели определённый пыл, который
прежде периодически подпитывал моё желание провоцировать его на секс. Более того, у меня, в сумме, из одиннадцати лет жизни, которые я провела рядом с этим мужчиной, больше трёх лет напрочь отсутствовала сексуальная жизнь: сначала полтора года отношений на расстоянии, затем два года его лечения почечной недостаточности. Однако за всё это, мягко говоря, продолжительное время отсутствия в моей жизни секса, я даже не задумывалась о существовании возможности пойти налево, а если бы вдруг захотела, тогда определённо точно предупредила бы сначала своего благоверного о том, что решила с ним порвать, потому как, с моей точки зрения, это единственный достойный выход из подобной критической ситуации. То же, что Дилан обзывал порывом страсти по отношению к той женщине, Таре, на самом деле не было никаким порывом – это было осознанностью. Месяц трахаться с другой женщиной за спиной жены и считать это порывом страсти – это либо тугодумие, либо крайняя стадия ярчайшего идиотизма. Именно это заключение я выдала своему предателю совершенно спокойным тоном. В тот вечер мой тон вообще в корне отличался от взвинченного тона моего собеседника, который к концу своего монолога уже не мог скрыть свою оправдательную истерику. После же того, как моя короткая речь была завершена, я, поднявшись со своего кресла, сказала предателю собрать свои вещи, предупредив, что всё, что он не успеет забрать до наступления следующего вечера, будет мной попросту выброшено. Он успел забрать почти всё, кроме мелочей, которые в итоге поместились в одну картонную коробку, которую впоследствии я вывезла на загородную свалку. Вечером следующего дня после того расставившего все точки над “i” разговора я сменила все замки в доме. Дом, естественно, остался за мной, так как он являлся моим ещё до замужества, так что с разделом имущества у нас не возникло вопросов: мои дом и машина остались за мной, его автомобиль и личные вещи отошли ему. Общих вещей, за исключением мгновенно уничтоженных посредством предания огню фотографий, у нас практически не оказалось, а то, что можно было назвать общим, к примеру коллекция CD-дисков, которую я точно не стала бы слушать после всего случившегося, себе благородно забрал Дилан. Официально наш брак был расторгнут уже в начале июня. К тому времени я
