Молодые люди неторопливо прошли, прижимаясь друг к другу, один квартал от главного здания университета до парка, и затем свернули налево и вошли через большие белые ворота в парк, а потом, нога за ногу, медленно побрели вдоль главной аллеи. Когда же они прошли весь парк до конца, то развернулись и двинулись по той же аллее в обратном направлении. В брюках Коли по-прежнему было тесно, сохранялась тянущая слабая боль, но это было терпимо и даже приятно.
– Ты знаешь, – сказала Наташа, – что этот парк построен прямо на месте старого кладбища? Мы идём по могилам. Под нами лежат мёртвые люди.
– Да, я слышал об этом, – ответил Коля. – В начале образования СССР во многих городах сносили старинные кладбища с их дворянскими и купеческими могилами, и даже могилы обычных людей почему-то не щадили. Часто разбивали на этих местах парки. Вот и этот такой же. Может быть это диалектика жизни, новое идёт на смену старому. Я помню одну картинку в "Литературной газете", графический рисунок какого-то литовского художника. Нарисован силуэт молодой женщины, лежащей на траве и кормящей грудью младенца. Мать и дитя. А под травой, под слоем земли, в толще чёрного грунта белыми штрихами не очень отчётливо изображено тело покойника, уже почти разложившегося. Художник хотел передать диалектику жизни, смену поколений, старого новым. Но я думаю, что старение и смерть человек в силах обуздать. Тогда молодость будет длиться долго, если не вечно.
– Люди продолжаются в детях. Ты любишь детей? – спросила Наташа.
– Конечно, очень люблю!
– Я хотела бы родить не меньше троих. И ещё взять нескольких из детского дома. Знаешь сколько брошенных, обездоленных детей? Очень много, хотя мы и живём в мирное время. Люди пьют, дерутся, убивают друг друга, а дети страдают, остаются без родителей. Или совсем молодые мамы от отчаяния оставляют деток прямо в роддоме. А есть ещё больные дети. Родится ребёнок без ручки или без ножки, даже без одного пальчика, и находятся такие безжалостные люди, что бросают собственных больных мальчика или девочку на произвол судьбы и на попечение государства. Или в тряпку младенца завернут и на мусорку, на мороз. Откуда в советских людях такая жестокость? Мы ведь строим самое справедливое и гуманное общество, на нас смотрит весь мир, а тут такая картина. Чему мы можем научить всех остальных, если у нас есть брошенные дети?
– Может быть за границей ещё хуже? – предположил Коля. – По телевизору иногда показывают, как там целые толпы ходят, бьют витрины, машины переворачивают и поджигают. Конечно же, эти люди бросают своих детей, чтобы потом бегать по улицам и всё крушить. У нас такое невозможно.
– А вдруг назначат после Константина Устиновича какого-нибудь