– И чаво ты думала?
Девочка сначала хмыкнула носиком, но повернулась к своему компаньону и хвастливо возвестила:
– Про потом.
– Это как?
– Это кем я буду потом. Чего, никогда не думал, кем будешь, когда вырастешь?
– Я знаю, конечно. Я буду военным, как мой папа.
– Все вы, мальчишки, такие.
– А ты что будешь делать?
Девочка на мгновение задумалась. Как ему объяснить? Она не слишком хорошо знала, чем занимается ее папа, но очень хотела работать так же – подписывать бумажки. Придя к какому-то внутреннему согласию, она уже с уверенностью заявила:
– Я буду главным разрешителем.
Недоверие Стива к существованию подобной профессии выразилось его скривленным выражением.
– Кем-кем?
– Ты не знаешь, кто такой разрешитель? Эх ты! Это тот, кто все разрешает. Ты вот захочешь стать военным, придешь ко мне, я тебе подпишу разрешение, и ты им станешь.
Стив, кажется, не поверил, что такая профессия существует и хмыкнул, скривив рот.
– А зачем мне твое разрешение?
– Как это зачем? А кто тебе разрешит им стать!
– А кого я буду спрашивать?
– Меня. Я же должна буду проверить, умеешь ли ты стрелять или хотя бы плавать. Я буду тебя проверять и подписывать тебе разрешение, а то какой из тебя военный, если ты даже плавать не умеешь!
Явно усомнившись в своей правоте, мальчик предпочел сменить тему:
– А сама-то ты умеешь плавать?
Лоиз не рассмотрела оборонительную тактику и опрометчиво приняла новое направление разговора.
– Умею!
– А вот и не умеешь!
– Говорю, умею!
– Докажи.
– Ну и докажу!
Ну вот! Теперь она, Лоиз Паркер, лезет в грязную воду в новом платье! Мама ругаться, наверное, будет. Но пусть лучше ругается, чем этот наглый Портленд будет потом все лето над ней смеяться, что она плавать не умеет.
Платье пришлось выкинуть – оно еще и прорвалось в нескольких местах. Мама так ругалась, что Лоиз думала, она лопнет. Оно, конечно, красивое было, платье, но ведь, наверное, Лоиз дороже платья стоит. Ей показалось, что мама платье держала нежнее, когда шла его выкидывать, чем смотрела на нее. Лоиз решила надуться на маму за ее непонимание на целую вечность. Няня дала шоколадный кекс, чтобы она перестала плакать, а она не плакала, это просто слезы бежали, но она не плакала. Она не отвечает за свои слезы: они, когда хотят, тогда и бегут. Смешные эти взрослые.
Я восстановила в памяти этот давний случай за стаканом молока, изредка посматривая на папу, вернее, на то, что было видно между столом и газетой. В несвойственной себе манере сегодня он позволял себе комментировать некоторые статьи вслух, что было признаком хорошего его настроения. Мама стояла у разделочного стола у окна, выходящего на авеню Горри, и перебирала свежие цветы для букета в гостиную. Время от времени она выражала свое одобрение или возмущение по поводу той или иной