Шедевр. Кристина Тетаи

тот момент мой инстинкт, в субботу в одиннадцать сорок утра я, несмотря на все, ехала в такси на улицу Доминион, задаваясь вопросом, что будет происходить в театре, если сезон постановок закрылся месяц назад. В руках я теребила «приглашение» и не замечала видов за окном автомобиля. Я и жалела, что согласилась, и сгорала от любопытства одновременно. Только на полпути я осознала, что опаздываю. Я плохо рассчитала время, забыв, что сегодня суббота, и жители отправились на прогулки или поездки, и потому обеденное время – самый час пик на дорогах. Мы двигались гораздо медленнее, чем в будни. Я откинула голову назад, глядя в крышу такси и ругаясь на обстоятельства. Не хватало только опоздать. Я гадала, как Норин может отреагировать на мое опоздание. Возможно, он подождет пять минут, да и уйдет, и этим решатся все мои проблемы.

      Отреагировал он гораздо проще. Он стоял у входа, облокотившись о стену, и разглядывал небо. Когда я подошла ближе, он посмотрел на меня, улыбнулся и просто сказал:

      – Ты опоздала.

      Я приняла виноватый вид:

      – Знаю. Прости. Такси не…

      – Привет.

      Я решила забыть про свои оправдания и выдохнула, не сдержав ответную улыбку:

      – Привет.

      Я видела его таким, какой он есть. На солнечном свету его глаза казались еще зеленей и ярче. Они были, как зеркало, и я могла разглядеть в них свое отражение – настолько они были ясные. Уже позже я заметила такую же их особенность, как и его улыбки, – поглощать собеседника. Смотрел он всегда прямо в глаза, но в отличие от других людей, его пристальный взгляд не считался тяжелым или навязчивым. И выдержать взгляд Норина не составляло никакого труда. Однако если ты хотя бы на минуту терял самоконтроль, то безудержно подпадал под их гипнотическое действие и просто тонул в его глазах, уже не слыша, о чем идет разговор. Норин всегда это замечал, и учтиво отводил глаза, давая возможность человеку опомниться. Он никогда не ставил рассеянность или невнимательность собеседника ему в упрек, возможно, понимая, что это больше его вина.

      Я не могла сказать, сколько ему лет. Должно быть, двадцать или двадцать два. Этого мне никогда не удалось выяснить. Как и точный его рост. Сегодня он мне показался чуть выше. Вообще нельзя было говорить про рост Норина однозначно. Он постоянно менялся в зависимости от его настроения. Стоило ему начать распространяться о чем-то, он заметно вытягивался в росте. Когда же его настроение было тихим, его можно было даже охарактеризовать человеком среднего роста.

      Только я подумала о его росте, как почувствовала, что он берет меня за руку. Этот жест, столь невероятный, даже не так: невозможный в сдержанной культуре хоуми – мне показался самым естественным с Норином.

      – Пойдем, – просто произнес он без лишних объяснений.

      – В театр? – бегло спросила я.

      – На театр. Смотреть лучшее представление сезона.

      – Сезон закрыт, – возразила я, но он лишь обернулся, одарив меня загадочной улыбкой.

      – Этот сезон никогда не закрывается.

      Я