– Что еще кроме пуль и осколков может быть закавыкой? – устало пробормотал про себя Василий и уже громче сказал:
– Веди, разберемся…
– Да там одна ветхая старушенция, стала как дот, с палкой в руке, и не пускает внутрь дома.
– А что так?
– Бормочет что-то, не разберешь…
У изгороди, прямо перед калиткой, находившейся сбоку массивных, о двух створках ворот, стояли оба красноармейца. По ту сторону калитки стояла сгорбленная, вся в черном, старуха, и, выставив перед собой клюку, трясла ее перед лицами солдат.
– Чем старуха недовольна? – подойдя, спросил Василий.
– Не знаем, товарищ лейтенант, – хором ответили оба солдата. – Говорит, вроде, что у нее в избе смерть сидит.
– Вот те раз! Да где же она сейчас не сидит! Ну-ка, посторонитесь, разберемся с ее смертью.
Василий открыл калитку и смело двинулся на пляшущий перед ним кончик корявой палки.
– Что, мать, мои бойцы обидели тебя? Почему не пускаешь в дом?
Ветхая старушка почему-то сразу приняла его за начальника, и потому дрожащим от испуга голосом зашептала:
– Ты бы, паренек, не ходил бы в дом. Я сама тута просидела всю ночь. Не ходи… не надо тебе идти в дом. Лютая смерть там…
– Ну вот мы и посмотрим, какая-такая лютая смерть так тебя напугала! Ты, бабуля, не бойся, наши уже здесь, Красная армия в деревне. Если что у тебя в доме не так, я разберусь.
Василий широким шагом двинулся к крыльцу. Поднявшись, он уверенно взялся за ручку входной двери. Войдя в сени, Малышев обернулся к семенившей позади старухе:
– Нет тут никого, бабуля. Может тебе что-то приснилось…
– Да ты что, внучек, господь с тобой… не входи в комнату. Там он…
Василий усмехнулся, взялся за ручку двери и покачал головой:
– Хорошо, посмотрим и…
Он не успел договорить, как через дверь, обитую листовой резиной, с резким звуком прорвался огромный тесак. Его лезвие, пройдя через шинель в миллиметре от бока,. Василий, еще не осознав опасности, мгновенно отскочил за притолоку двери и рывком распахнул ее. По ту сторону стоял огромного роста немец в расстегнутом мундире. В руке он держал винтовку с пристегнутым к ее стволу штурмовым тесаком.
Василий не рассуждая бросился вперед и, схватив винтовку, рванул ее на себя. Немец грузно качнулся и, теряя равновесие, завалился на Василия. Сцепившись, они лихорадочно отбивали руки друг друга в попытке схватить за горло. Немец, смрадно дыша тяжелым перегаром в лицо Василию, был сильнее и массивнее. Придавив Малышева, он дотянулся до горла Василия и сжал его, словно кузнечными клещами. Василий смог тоже прорваться к горлу немца.
Сдавливая толстую, словно ствол миномета, гортань фашиста, он понял, что ничего сделать не сможет. С полминуты ему удавалось вертеться под тушей двухметрового немца. Постепенно красная марь стала заливать его глаза. Сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в голове звенящими ударами.