– Это невозможно терпеть! – взорвался Андреа прекрасным июльским утром, когда, казалось бы, надлежало лишь радоваться голубому небу и свежему ветерку с Темзы.
Но Андреа было не до погоды. Он стоял спиной к окну и с налившимися кровью глазами кричал в лицо Сильвии. Та застыла от неожиданности, скомкав в руке ворот своего шелкового кимоно.
– Тебе что, не видно, что у нас все жалюзи покрыты пылью?! – брызжа слюной, орал Андреа. – И коробки с DVD еще не разобраны! Мы за собой не успеваем убирать, а с этой птицей наша квартира вообще превратится в помойку! Зачем тогда было переезжать из Ноттинг-Хилла сюда? Сидели бы там, продолжали бы смотреть снизу вверх на ноги прохожих.
– Ты же знаешь, я стараюсь убирать, как могу, – попыталась как можно спокойнее и увереннее возразить Сильвия. – А уборщицу ты сам не хотел нанимать, так как боялся, что она разобьет твои вазы из муранского стекла.
Но Андреа было не успокоить. Он уже несколько месяцев мучился мыслью о том, что его отношения с Сильвией зашли в тупик, что ему давно хочется новых впечатлений с новым человеком и что эта внезапная любовь к «сиротке Полли», как иногда называла попугая Сильвия, подозрительно смахивала на репетицию будущего материнства.
Не помогло и то, что «Полли» в этот момент обрадовался потоку звуков, отскакивавших от стен обыкновенно тихой квартиры, и заверещал так, будто в комнате находился не один, а десяток длиннохвостых попугаев.
Андреа решил бить наотмашь. С отвращением взглянув на «Полли», он процедил:
– Нашла