У Макса были блестящие данные для карьеры бизнесмена: уверенность хорошего игрока, здравый смысл и безукоризненно математический склад ума, интуиция, чувствительная к надвигающимся катастрофам, как точный барометр-анероид к атмосферному давлению (это Сотников в нем приметил довольно давно, еще во времена, когда они обхаживали близняшек, тогда Макс приглашал его на фарцу; но Сотников предпочитал поваляться с книгой и бутербродом с дешевой колбасой, чем встречаться с сомнительными личностями в глухих углах харьковских двориков). И наконец, безошибочное чувство времени, не позволяющее действовать слишком рано или слишком поздно. Все это в сочетании с отсутствием нравственных правил, неспособностью к раскаянию или жалости и умением внушать людям симпатию, не платя за нее ни взаимностью, ни доверием, сделало Макса тем, кем был он теперь. Он был человеком СВОЕГО ВРЕМЕНИ.
И время, подмигнув и сделав на нем отметину, посадило его на нефтяную трубу. До Ромы Абрамовича ему было далеко, но он к таким высотам и не стремился. Ему незачем было тревожиться о том, до чего он довел других людей, о том, что с ними случилось из-за него и как они кончили; кто из них расстался с особняком в элитном районе города, кто вместо английского колледжа отправил своих детей ассистентами зубного врача, торговцами на рынок, а то и на панель, а кто отправился на прямое свидание с похороненными родителями, и кто застрелился в одно прекрасное утро перед завтраком, и кто после этого вместо роскошного «линкольна» ездит сейчас на работу в метро, если она, работа, есть. Он сам вынес все эти ситуации на собственной шкуре, много терял сам, много забирал у других, а сейчас в полном умилении смотрел кино, простое сентиментальное кино…
На третьей серии Сотников пытался сосредоточиться, но вскоре уснул. Так, в кресле, он и пролежал до утра. Рано утром, озябнув, он выключил аппаратуру. Макс дрых в кресле с открытым ртом. Из солидарности Сергей, предварительно сходивший за одеялами, улегся в кресле рядом.
Два дня спустя, когда они вдвоем гуляли вдоль враз опустевшего в связи с непогодой пляжа, уже в куртках и брюках, зазвонил телефон Макса. Он говорил долго, минут десять, но в конце разговора лицо его помрачнело.
– Хорошо, я все понял. Я ему этого не желал, если помнишь… ну если все получилось так, как ты говоришь… нет, ты мне ничего не должен.
Макс отключил телефон, минуты три молчал, затем произнес:
– Нету Хряка. Попал под машину. Мгновенная смерть. Был совершенно пьяный, бежал через улицу и попал под «КамАЗ», мокрое место осталось. По паспорту опознали. Это Олег звонил,