– Он ужинал?
– Да, – ответил директор тюрьмы.
– Дьёзи, будьте любезны, разрежьте на очень тоненькие кусочки остатки макарон и разломите этот хлебный мякиш… Что?
– Ничего, шеф.
Господин Дюдуа внимательно осмотрел тарелки, вилку, ложку, нож. Это был обыкновенный нож с закругленным верхом. Он повернул рукоятку налево, потом направо. И тут она поддалась и отвалилась. Рукоятка оказалась полой. Нож служил футляром для записки.
– Уф! – удивился он. – Вообще-то, это слишком просто для такого хитреца, как Арсен Люпен. Но не будем терять время. Дьёзи, отправляйтесь в ресторан и все выясните.
Потом он прочитал:
«Полностью полагаюсь на вас. Л.-С. будет каждый день следовать на небольшом расстоянии. Я пойду вперед. До скорой встречи, дорогая и обожаемая подруга».
– Ну, – воскликнул господин Дюдуа, потирая руки, – полагаю, дело в шляпе. Небольшое усилие с нашей стороны, и побег удастся… Это поможет нам сцапать его сообщников.
– А если Арсен Люпен ускользнет от вас? – с сомнением спросил директор.
– Мы задействуем как можно меньше людей. Однако если он проявит ловкость… Честное слово, тем хуже для него! Что касается шайки, то если главарь отказывается говорить, значит, заговорят другие.
В самом деле, Арсен Люпен не был разговорчивым. Вот уже в течение многих месяцев господин Жюль Бувье, следователь, старался изо всех сил, но напрасно. Допросы свелись к лишенным всякого интереса беседам между следователем и мэтром Данвалем, звездой адвокатуры, который знал об обвиняемом ровно столько, сколько знал о нем первый встречный.
Время от времени Арсен Люпен ронял:
– Да, господин следователь, мы согласны: ограбление банка «Лионский кредит», кража на улице Бабилон, выпуск фальшивых банковских билетов, дело о страховых полисах, ограбление замков Армениль, Гуре, Эмблевен, Грозелье, Малаки – все это на совести вашего покорного слуги.
– Тогда можете ли вы объяснить…
– Бесполезно. Я признаюсь сразу во всем. И даже в десять раз больше, чем вы предполагаете.
Это была вялотекущая война. Следователь прекратил набившие оскомину допросы, но, ознакомившись с двумя перехваченными записками, возобновил их. Каждый день в полдень Арсена Люпена привозили из Санте в прокуратуру в тюремной карете вместе с другими заключенными, и все они возвращались в тюрьму около трех или четырех часов.
Но однажды возвращение происходило в особенных условиях. Допрос других заключенных еще не закончился, и было принято решение отвезти сначала Арсена Люпена. Так он оказался в карете один.
В тюремных каретах, называемых в народе корзинками для салата, было десять отделений – пять справа и пять слева, двери которых открывались в общий проход. В каждом из них было сиденье, рассчитанное на одного узника. Таким образом, пять заключенных